Саша Канес - Шоколадная ворона

– Здоровеньки булы, Добрыня Моисеевич! – Журналист, очевидно, считал себя искрометным шутником. – Я тут из провинции возвращаюсь. Приглашал меня тут губернатор один. Попиариться решил... Ну естественно! Сам понимаешь, какие тут профессионалы в кавычках работают... смешно... Не хотел, конечно, но так попросили, что отказаться не смог... Нет, не в этом смысле так ! А ты где? А, у бывшего премьера интервью берешь? Ну бери-бери! Он теперь всем дает, как... сам понимаешь! Бывший есть бывший! Не обижайся!.. Про армян слышал, конечно... Да, мне президент с премьером говорили еще год назад! – Дубис все время косился на меня. – Ну я же их предупреждал! Не послушали – теперь поздно!.. Ты же знаешь, азербайджанский главный всегда, когда что-то серьезное, меня приглашает и спрашивает. Ну и делает потом, как я скажу... Ты же знаешь, чего я ему предложил с этими... помнишь с кем... делать! Смотри на результат – теперь он в шоколаде!.. Ну ладно, прощевай, брателло! Я завтра в МИДе весь день. Нужно с документами поработать.

Закрыв аппарат, Дубис еще раз победно посмотрел на меня.

– Забыл телефон выключить, вот и трезвонят. С дамой пообщаться нельзя!

Я уткнулась в книгу и не ответила. Он посидел пару минут молча, а потом поднялся и сообщил, что идет покурить. Я молча кивнула. Вадим Петрович вздохнул и вышел из купе.

Книга была очень интересная, но уж очень мрачная в оценке перспектив исламизации Европы. Несмотря на всю страстность автора, я поняла, что засыпаю. Сна в автобусе мне оказалось явно недостаточно. Я убрала книгу в сумку, застелила полку и начала переодеваться.

Вадим Петрович вошел в тот момент, когда я стояла в одних трусах и только собиралась надеть футболку, в которой намеревалась спать. То, что он не постучался, меня крайне разозлило, но я решила не подавать виду. В конце концов, я что, истеричная барышня, чтобы реагировать на подобные вещи? Да и стесняться мне нечего, пожалуй. Грудь у меня небольшая, «двойка», но упругая. Талия – шестьдесят два, но она и не может быть тоньше при моих нагрузках. И конечно, трудно не заметить мои достаточно мощные дельтовидные мышцы и бицепсы, да и плечи чуть широковаты. Но меня до сих пор это только радует.

Остановившись в дверях, Дубис уставился на меня и с наигранным восторгом выпалил:

– Ух ты!

– Джентльмены стучат в дверь, перед тем как войти к даме, уважаемый попутчик, – сказала я и, не торопясь, напялила на себя футболку.

Он, казалось, не обратил никакого внимания на мои слова, а, наоборот, решил позволить себе пошутить:

– А можно ее еще раз снять?

– Мне не жарко! – Я выключила свет и полезла под одеяло.

Дубис присел на краешек своего дивана. Купе освещалось только ночником с его стороны, но я все равно видела по его лицу, что он хочет что-то сделать, но пребывает в нерешительности. Наконец Вадим Петрович все-таки поднялся и, наклонившись, осторожно взял мою левую руку, лежавшую поверх простыни.

– У вас такая нежная кожа!.. – сказал он и попытался провести пальцами от кисти по направлению к шее.

Видимо, он намеревался таким образом меня возбудить. И ведь в каком-то смысле возбудил. Привел в бешенство!

– Все! – вырвалось у меня непроизвольно. – Достал!

Я скинула простыню и аккуратно, чтобы не сломать этому блудливому дураку шею, ногами забросила его на соседнюю лежанку. Выпучив в ужасе глаза, он лежал плашмя на спине. Мое колено упиралось ему в подбородок.

– Извините за некорректность! – усмехнулась я.

– Не п-п-понял... – промычал Дубис.

– Ну не права я, что к вам на «ты» обратилась. Так что пардон! Не до-стал, а до-ста-ли вы меня! Так культурнее и вежливее! Еще раз повторяю: вы меня до-ста-ли! Хотите проснуться утром – лежите тихо! Понятно?

Он молчал.

– В общем, так: спят усталые игрушки, книжки спят. Свет выключаем, глазки закрываем и спим. Понятно?!

Я убрала ногу с его горла и залезла назад под одеяло.

– Спокойной ночи, Вадим Петрович!

Он встал и, прихватив все свое шмотье, скрылся в коридоре. Не знаю, в какой части вагона или вообще поезда этот выдающийся журналист провел ночь, но лично я его больше не видела. И надеюсь, никогда уже не увижу.

Москва только начинала просыпаться, когда поезд прибыл на Ярославский вокзал. Я уехала отсюда немногим более тридцати часов назад, но казалось, что прошла не одна неделя.

Метро только открылось после короткого ночного перерыва, и я добралась до дома в полупустом вагоне.

Войдя в пустую квартиру, я, не раздеваясь, бросила сумку на пол, села на табурет посреди коридора и задумалась, идти ли мне в институт. После гибели деда Леши я пропустила достаточно много занятий и понимала, что, если мои прогулы продолжатся, я рискую столкнуться с серьезными проблемами во время сессии.

Я поступила в один из авиационных институтов. Разумеется, я предпочла бы пойти учиться в летное училище, так как моей мечтой была отцовская профессия. Однако мой пол оказался преградой на прямом пути, и я пошла по «обходной дороге». Поступила на специальность «Техническая кибернетика» авиационного вуза и рассчитывала обучаться в институтском аэроклубе, а после этого намеревалась сделать все возможное, чтобы не мытьем, так катаньем достичь цели.

Московский регион для спортивной и вообще малой авиации мало пригоден. Погода благоприятствует полетам не более ста дней в году. А порой и того хуже: за год выпадает дней шестьдесят, когда поршневой самолет может подняться выше трехсот метров над землей и не оказаться в облаке. Для обучения пилотажу начинающему спортсмену вообще нужна высота не меньше километра над уровнем земли, а то и все полтора.

Поэтому в течение первого учебного года, начавшегося, разумеется, осенью, я налетала только двенадцать часов. Для первоначального обучения я выбрала недавно привезенную в аэроклуб «Сессну-172» – в первую очередь меня устроила цена за один летный час. Американский самолетик оснащен намного более слабым двигателем, чем наши «Яки», а поэтому топлива ест в два раза меньше. Стоимость же потраченного бензина составляет примерно половину от цены урока. Нужно сказать, что первый полет мне запомнился намного лучше и ярче, чем первая ночь с мужчиной. Да и удовольствие было несравнимо большим.

Это случилось в конце сентября, когда выдались солнечные выходные, и один из клубных инструкторов вывез двух парней и меня на наш клубный подмосковный аэродром, где мне удалось целых пятнадцать минут пробыть в воздухе. Инструктор Саша даже позволил мне немного поуправлять самолетом, когда мы поднялись на достаточно безопасную высоту.

Мне тогда показалось, что все это очень просто и я уже и так могу в воздухе почти все. Говорят, это ощущение испытывают многие «перворазники». А потом наступает время тяжелой учебы, переживаний и осознания собственной беспомощности.