Ирина Степановская - Ноев ковчег доктора Толмачёвой

– Ну, есть же музеи современного искусства, – с возмущением говорила она, – и пусть бы всю эту современную красоту ставили там! А здесь, рядом с колонной Наполеона выглядит, как на корове седло! Все равно что у нас на Красной площади поставить эти обрубки!

Янушка с Таней не соглашалась.

– Каждый век, каждая эпоха стремятся донести до человечества свои плоды. И ставят их там, где лучше видно.

– Нет, это решение скорее политическое. Все равно что центр Помпиду выстроили в середине средневекового Парижа. Это французы стремятся показать, какие у них широкие взгляды. Мол, вот, пожалуйста, никакое искусство нам не чуждо!

– Вы, русские, помешаны на политике, – заметила Янушка.

– И правда! – расхохоталась Татьяна. – Хотя в Москве за мной этого недостатка не замечалось! Но, послушай, а ты не хочешь выйти замуж?

Янушка задумалась.

– Это очень ответственно. Но ответственность ограничивается сравнительно маленьким мирком – муж, дети, дом. Все равно что прожить всю жизнь в одном доме с одними и теми же соседями и даже не стремиться увидеть соседнюю улицу. Можно, конечно, работать. Но я не уверена, что смогу много ездить по миру, если буду замужем.

– А я была бы не против иметь мужа, – призналась Таня. – Но не для того, чтобы рожать детей, а для того, чтобы быть независимой в средствах и делать, что хочу!

– Вон мадам Гийяр и делает, что хочет, – заметила Янушка. – Целыми днями сидит, как сова, за перегородкой. Красивая жизнь богатых – это сказки для бедных. Но буддистская философия внушает, что у человека всегда бывает столько денег, сколько нужно лично ему. Ни больше ни меньше. Меня такая философия устраивает. И я убеждаюсь, что это именно так.

Почему-то этот разговор с Янушкой вспомнился Тане на следующее утро после встречи с Филиппом Ивановичем.

– Да не собираюсь я ему звонить, – сказала себе Таня, причесываясь перед зеркалом. Но и Хитрый Лис, и сам Филипп не выходили у Тани из головы.

Когда Таня явилась, все, кроме Камиллы, уже были на своих местах. И Янушка сидела в своем уголке, просматривая какие-то записи. Али стоял посредине комнаты и разговаривал о чем-то с ней и мадам Гийяр, которая даже вышла из-за своей перегородки. Таня вошла, и все как-то странно замолчали.

«Что, меня уже выгнали?» – мелькнуло у Тани. Сдержанно поздоровалась, прошла к своему месту, машинально потрогала компьютер – холодный. «Все уже сдули. Больше не нужно».

Она поймала на себе странный взгляд мадам Гийяр. Али, что было редкостью, тоже не улыбался. Таня посмотрела на Янушку.

– Ты уже знаешь? – спросила подруга.

«Неужели объявили? Но почему так рано? Мой контракт заканчивается через месяц».

– Я вам сочувствую, – сказала мадам Гийяр.

Таня остановилась в недоумении.

– Мне?

Вдруг мелькнула мысль: «Если бы меня выперли, она не стала бы при всех сочувствовать». К горлу подкатил противный сухой комок. Значит, случилось что-то еще. Она сглотнула, опять обернулась к Янушке. У той было такое лицо, будто она провинилась перед Таней:

– Ты не смотрела по TV утренние новости?

– Нет. Я их никогда не смотрю.

Янушка опустила глаза.

– В Москве террористы захватили концертный зал.

– Когда?

– Вчера.

Таня выдохнула и с облегчением уселась за свой стол. «И из-за этого они волновались? Да в Москве каждый день случаются какие-нибудь ужасы. То дом взорвут, то застрелят кого-нибудь...» И вдруг внутри у Тани похолодело. «Родители! Ведь они же вчера, как назло, пошли куда-то на концерт!» Она побледнела.

– Вы не знаете, какой именно концертный зал захватили?

Мадам Гийяр сказала:

– Вам следует позвонить домой. – И ушла за перегородку.

Али вышел из комнаты, столкнувшись в дверях с Камиллой. Та поздоровалась, высморкалась и молча уселась на свое место. «Ну, эта корова, конечно же, ничего не знает», – с неприязнью подумала Таня.

– Слово, похожее на чешскую дубраву, – сказала Тане в спину Янушка.

– Какую дубраву? – Таня ничего не понимала.

Янушка пожала плечами.

– Кажется, так называется концертный зал.

– Много заложников? – спросила Таня.

– Человек двести.

«Боже! – Таня схватилась за телефон. – Такого в Москве еще никогда не было». Мадам Гийяр строго поглядывала на нее сквозь очки. Таня вышла в коридор. «Плевать мне на тебя. Только бы родители мне ответили!» Но телефон молчал. Впрочем, в это время суток он молчал и вчера. Но ведь вчера в Москве еще не было террористов!

Таня почувствовала, как противно дрожат у нее колени. «Надо немедленно успокоиться!» – сказала она себе, но лучше от этого ей не стало. Волнение нарастало, Таня снова и снова жала на кнопки. Но телефоны родителей все так же молчали. «Может, это вообще с Москвой нет связи?»

Таня схватилась за голову. «Но почему я думаю, что мама и папа пошли именно туда? Потому что мои родители – сумасшедшие люди, они любят все новое, непроверенное и часто рискованное. Как бы мне узнать, что это вообще за концертный зал? Надо звонить в посольство...» И тут она сообразила: «Газета! Надо сбегать на площадь и купить газету!» Газеты продавались в небольшом киоске поблизости.

Из своего закутка вышла Янушка.

– Мадам Гийяр просит тебя зайти к ней с результатами опытов, когда ты будешь готова.

– А не пошла бы она на...

Таня повернулась и побежала к лифту. И хоть это был прекрасный скоростной лифт, просторный и зеркальный, ей все равно казалось, что он спускается не секунды, а вечность. Киоск тоже оказался довольно далеко.

– Понавтыкали своих дурацких сладостей! Нет чтобы печатные издания продавать, – с досадой буркнула она африканцу, у которого накануне покупала орешки. Тот, не понимая русских слов, приветливо растянул рот в своей щербатой улыбке.

Наконец, пачка газет, французских и английских, оказалась в ее руках.

– Русских газет у вас нет? – крикнула Таня продавцу.

– Нет, мадмуазель! – развел тот руками. Таня пробежала глазами строчки и трясущимися пальцами стала снова и снова терзать кнопку повтора.

Телефон молчал.

– Что за связь! Что за дурацкая телефонная связь! – Таня не выдержала, заплакала.

«Мама и папа! Конечно, с них станется пойти на какой-то дурацкий концерт! Пошли бы, как все нормальные люди, в консерваторию. Консерватории не захватывают, по крайней мере! – Таня закрывала глаза и представляла родителей в числе заложников. – Да ведь они не смогут сидеть там смирно! Их просто убьют!» – Таня не знала, что делать от ужаса и паники, охвативших ее. Мама и папа! Родители, вечно надоедающие, вечно лезущие не в свои дела, вечно советующие, вечно критикующие, теперь казались единственными нужными ей людьми в целом свете. «Только бы с ними ничего не случилось! Только бы не случилось!»