Николай Масленников - Ненависть навсегда

– Тебя не смущает, что чтение это бабский удел?

– С чего бы?

– Мужик создан действовать, отсиживать зад за чтением не в его природе. – Убрав ноги, Повислый теперь раскачивался на ножках стула, и с каждым счетом делал это все амплитуднее. – Этим занимаются сопливые девки.

– А как же дети, профессора? Или бабки, отжившие свой век, но у которых еще осталась привычка жизни? Их впирает Донцова, там любовь и убийства. Так они, между прочим, вспоминают, что было и что будет, то есть, готовятся к смерти.

– А я вижу, ты шаришь! Сразу не так и не скажешь, что увлекаешься книжками!

Своим язвительным тоном Повислый хотел вывести Дежурного из себя. И, признаться, у него это получилось. Слова ощущались как пощечина. Дежурный, который провел половину жизни в учении, а другую в терпеливом служении, двинулся большими шагами к тюремщику. Приблизившись вплотную, он склонился и назидательно вынес палец, чтобы Повислый раз и навсегда зарубил себе на носу.

– Книжками увлекаются люди, которые витают в облаках и ни капли не разбираются в жизни! Литература создана для салаг! Только зеленые мальчишки ставят перед собой задачу набраться ума с каракулей. Но ты не вынесешь что-то для себя с чужих историй! Постичь правду жизни можно только в жизни самой, а не на листе бумаги, где через каждое слово чертово прилагательное!

Повислый выругался, прежде чем поджать усы и отвернуть лицо в сторону, будто при виде чего-то противного.

– Меня эти прилагательные тоже бесят! В школьные годы заставляли читать, и меня это занятие просто убивало!

– А ведь считается, чем больше литературы ты прочитал, тем умнее! – продолжил рассуждение Дежурный, чтобы коллега понял его позицию. – Но кто бы ни говорил, ни доказывал значимость книги, мне плевать на их мнения совершенно, понял? Это не тот случай, где нужно иметь большой ум, чтобы разобраться в вопросе. Я тоже живу, думаю, чувствую, и я с уверенностью заявляю: исписанные бумажки не несут в себе ценности. Человек сейчас другой пошел, не тот, что на бумаге, а это значит, весь опыт, основанный на человеческих отношениях, тоже обесценивается, становится ненужным хламом.

Повислый в знак одобрения кивал. Понимает ли он, как показывает это?

– Вот скажи, – обратился к нему Дежурный, – скажи: будет ли писатель писать про все низменные и туфтовые вещи, которые происходят у нас здесь, в настоящей жизни? – Он развел руками, акцентируя внимание на убогих синих стенах кабинета, а затем сделал этими же руками красноречивый жест. – Вот тебе, кукиш! Ему подавай возвышенность.

Дежурный ждал какой-нибудь реакции, но Повислый потупил глаза, видимо, пытаясь обмозговать мысль, которая не умещалась в голове. От долгого слушания он помрачнел, сгорбатился. Чтобы как-то расшевелить тюремщика, Дежурный совершил начисление.

– Ну, давай! Нужно жить и не жалеть даже о самых дерьмовых моментах в жизни. Тогда ты будешь доволен всему, что у тебя есть. Тогда не будет и нужды в чтении бредовых историй, написанных какими-то там обабившимися натурами!

– Обабившиеся, это точно! – быстро и злобно проговорил Повислый, еще не оправившийся после выпитого стакана. – Будет ли нормальный, здоровый, полный сил мужик сидеть целыми днями на стуле и писать о чем-то несуществующем? Моя бывшая жена как раз ушла к такому журналюге! У него там, видите ли, в газете целая колонка! А у меня, мать твою, что, хуже? У меня целая колония. КО-ЛО-НИЯ! Сотня щеглов, готовых растоптать мир, если выпустить их на свободу! – Он поднял взгляд, будто произносит речь перед всевышним. – Ну и что, сука, шкура, кто из нас большую пользу обществу приносит? – Произошел такой удар по столу, что подпрыгнула бутылка. – А ты знаешь, что она мне перед самым уходом выкинула?

– Ну?

– Ты, мол, обреченный человек.

– Обреченный?

– Да, мать его! Я тоже сначала не понял и спросил почему. Она мне сказала, что у меня искаженное представление о мире. Неправильная философия. «Ты занимаешься тем, чем заниматься не хочешь, злишься из-за этого, но ничего не меняешь, я устала от этого» Она заливала мне про работу!

– При чем здесь работа? – Спросил Дежурный, но икота прервала слова.

– Потому что работа должна приносить удовольствие! Где ты видела, чтобы работа приносила удовольствие, шкура? РАБОТА – ЭТО РАБОТА. «Вот поэтому я от тебя и ухожу!» Неправильная философия, врубаешь? Она ушла… ушла потому, что я серьезный, ответственный человек! Я тот, кто занимается тяжелым делом и получает за это копейки. Это минус, но не все исчисляется в деньгах. Есть то, что не купишь! Вещи, важнее денег. Например, мужество. Есть честь, которая не позволяет метаться от одного к другому, как собака. Кто, если не я? Я посвятил себя суровой профессии, вложил всю свою жизнь, от которой теперь не вправе отказаться. Это долг, ответственность, это мужество! Я несу крест потому, что никто кроме меня это делать не будет. Я плюнул на себя ради дела, стал жалким, знаю это, и мне все равно. Но когда плюют на твое дело, которому ты посвятил себя, это совсем другое. – Повислый помотал головой. – В каком-то смысле я лучше многих других: я верен своему делу, и раз взялся за что-то, то буду стоять до конца. Я мужчина в истинном смысле этого слова, я не стремлюсь успокоить свое эго, мне не требуются большие деньги, чтобы почувствовать свою значимость. А она… – на последних словах голос тюремщика пискнул, – …а она от меня ушла, сука!

Короткое мгновение спустя Повислый сдался, опустил голову. Слезы душили его. Минуты две он плакал, хлюпая носом. Потом собрался, поднял мокрые стеклянные глаза, которые вдруг вспыхнули силой и самообладанием.

– Начисляй! И давай послушаем, чем занимается наши малолетние в ШИЗО! К черту сопли! Слезы у мужика должны течь только из-за злости!

– Давай.

Дежурный запустил компьютер, на мониторе высветилась загрузка.

– Думаешь, успеют зарубиться в мои оставшиеся две недели?

– Черт его знает. – Повислый задумался. – Все к этому идет.

– А вдруг кто-нибудь из них того?

После загрузки дело оставалось за малым: попасть курсором на программу видеонаблюдения. Но картинка в глазах разбегалась.

– Что – «того»?

– Поляжет к чертовой матери!

– О. Ну, в таком случае навесим срок.

– Но и на нас ответственность ляжет, – Дежурный повернулся и пристально вгляделся в лицо тюремщика. Теперь и оно расплывалось. – По протоколу мы не должны помещать психологически несовместимых в одну камеру, понимаешь?

– Да фиолетово, отмажемся! Навесим все на заключенного, как на особо буйного и невменяемого. Будто не знаешь, как все делается.

«Знаю, но отчетность себе портить не хочу в последние две недели»

После нескольких попыток удалось кликнуть нужный столбец. На мониторе высветилась трансляция камеры Штрафного Изолятора.