Николай Масленников - Ненависть навсегда

Глеб слез с верхней полки, чуть не придавив сокамерника. Бедняга аж вздрогнул от испуга, когда Войнов Глеб приземлился на пол, как летучая тень. Поджав колени, Саша Пастухов в испуге вытаращил глаза. Полоса уличного света ложилась сверху, отчего бритая голова его казалась особенно бледной. Разве что мешки под глазами отличались насыщенным цветом. Глеб не мог не заметить, как сильно сдал сокамерник в последние дни. К ужину он не притрагивался, от утренней каши отнимал не больше двух ложек. Когда тюремщик Повислый отпирал дверное окно и просовывал две миски, то Саша, вцепившись в свою дрожащими руками, глотал бульон прямо из посудины. Ложки для слабаков, подмигивал Повислый. «Да пошел ты» – отмечал про себя Глеб, наблюдая, как по шее сокамерника струится бульон. Саша выпивал половину, затем ставил миску назад и спешил обратно на койку. Фантастическим историям пришел конец. Со вчерашнего дня Саша перестал одеваться, сидел на своей деревянной полке с утра до вечера, накинув тряпки на костлявое тело – точь-в-точь как сейчас.

Под молчаливым взглядом сокамерника Глеб отошел к стене и сделал пару разминочных движений. Он десять раз присел, затем приступил к наклонам, чтобы растянуть мышцы спины. При каждом наклоне колени хотели согнуться, но приходилось держать их ровно. Главное, размять нижнюю часть тела: таз, ноги. Начав вращать тазобедренным суставом, он заметил, что Саша смотрит на него прежним застывшим выражением. «Как бы не отъехал» – с опаской подумал Войнов Глеб и окликнул:

– Эй, ты когда в последний раз разминку делал?

– Здесь ни разу. Для чего? – ответил тот, пошевелив одним ртом.

– Прогнать кровь в организме. – В правом колене звонко щелкало при приседании. – Когда тебя отправили в колонию?

– В марте.

– Пять месяцев тому назад, – посчитал Глеб и запнулся. Может, Саша что-то знает, и Глеб сейчас тщетно занимается разминкой? – Как думаешь, нам бром в чай подмешивают?

Если бром замедляет не только биологические, но и умственные процессы, то состояние сокамерника ясное тому подтверждение.

– Не знаю. Зачем это?

– Так делают в армии, чтобы солдаты не возбуждались в окопах. Может, здесь так же? Как в колонию посадили, у тебя проблем со стояком никаких не было?

– У меня? – Буря пронеслась по бледному лицу. Саша откинул тряпки и вскочил с такой неожиданной легкостью, что Войнов Глеб не понял, как в метре от него очутился совершенно голый сокамерник. – Как тебя подселили, проблема теперь только одна! Вот она!

Член кинжалом торчал между тощих ног. Саша напирал шажками, в его крошечных зрачках отсутствовал разум.

Что-то с сумасшедшей силой давило Саше на виски, и он еще с большим усилием сжимал их ладонями.

Во всем виноват Глеб, это он ударил по голове. Саша Пастухов привык, что его оскорбляют все кому не лень. И он знает почему. Причина в его большом чистом сердце. Саша Пастухов не умеет врать, он говорит только правду, ту, что лежит на сердце. Большинство людей трусы, а он – нет, ведь чтобы жить, не скрывая чувств, нужна смелость. За то это Сашу презирают. Но если Войнов Глеб нравится ему, почему он должен это скрывать? У соседа слишком соблазнительный торс, чтобы молчать. Жгучие черные волосы. Глеб худой, но хорошо сложенный, каждая мышца на теле прорисована, будто его лепил сам Микеланджело.

Саша Пастухов не думал причинять зла, просто открыл свой секрет, но сосед закричал, будто его убивают. Войнов Глеб колотил кулаками в дверь, и на шум прибежал Повислый. Открыв дверь, усатый тюремщик сразу понял, в чем дело. Выставив желтые зубы, он с явным удовольствием оглядел Сашу Пастухова, забитого в угол. Потом крикнул что-то, но перекричать Глеба не смог. Повислому пришлось вытащить дубинку, чтобы тот утихомирился хоть на секунду.

– Что за беспредел? Что разорался?

– К кому вы меня подсадили, – вновь прорвало Войнова Глеба, – вы знали, кто он такой, теперь я тоже знаю!

– Ну да, – Повислый засиял сильнее прежнего, – твой сокамерник оказался голубком. Чего тут такого? Страшно?

– Страшно? – возмутился Войнов Глеб. – Мне страшно, что убью его, бляха муха, если он еще раз на меня посмотрит. Он ходит голый и не постоянно смотрит мне в грудь! Я себя мясом чувствую! Переселите меня!

– Так ты скажи, чтобы не смотрел, мать твою!

– Он больной на голову, ему бесполезно что-то говорить! Если не уберешь его от меня, Провислый, я, клянусь, забью его голыми руками! УБЕРИ ЕГО! ИЛИ ПЕРЕСЕЛИ МЕНЯ!

– Тогда тебе, Войнов, прибавят десятку. По совершеннолетию пойдешь по этапу!

– ДА МНЕ ПЛЕВАТЬ! Я ЗА СЕБЯ НЕ ОТВЕЧАЮ. ПЕРЕСЕЛИТЕ МЕНЯ!!!

– Еще раз так шуметь будешь, приду и отобью тебе вторую руку. Я предупредил!

Повислый ушел, хлопнув дверью.

Войнов Глеб вцепился в решетку и сотрясал до тех пор, пока не понял, что ему не под силу справиться с чугунными прутьями. Тогда он обернулся и предостерегающе покачал Саше пальцем, приказав больше не приближаться. Саша хотел подняться с пола, но сосед пнул его. «И не вздумай смотреть на меня» – добавил тот.

Саша поджал ноги и опустил голову на колени. Так легче переносить соблазн взглянуть на Войнова Глеба. Он бы может и поднял глаза, но боялся. Он бы переместился на свою койку, а не жался в грязном углу, если бы не сосед не был таким грозным.

Дрожь бьет тело, руки трясутся. Саша чувствует, что с организмом происходит что-то неладное. Даже голова дрожит. Ему холодно? Неудивительно, ведь он уже несколько часов находится на бетонном полу. Нет, холода он не чувствует. Это мандраж.

Саша понял, что продолжаться так дальше больше не может. Всю жизнь проявлял смелость, а тут взял и испугался? Ни за что! «Люди по своей природе трусы. Все, кроме меня». Сосед поклялся забить голыми руками. Но этого сделать не посмеет! Видит Бог, Саша Пастухов не хотел причинять зла, но тот, кто пытается избежать злого чувства, чаще всего на него и напарывается.

В камере потемнело, пока он пребывал в углу. Лишь бледный свет придавал стенам общие очертания. Шершавые бетонные стены блестели. Когда Саша Пастухов поднялся на ноги, то понял, что бояться нечего. Войнов Глеб спал. Шатаясь, но тем не менее верно ступая на звук сопения, Саша приблизился к койке. Движения были тверды и размерены, будто сам Черт наводил его во тьме. Саша Пастухов нащупал цепь верхней полки, подтянулся, залезая к соседу со стороны ног. Раздался визг железа, который показался пронзительным в совершенной тишине. Сердце стучало в висках, Войнов Глеб повернулся на звук. Лунный свет показал его сонное лицо. Глаза были закрыты, но, невзирая на это, он напрягся, приподнялся, храпнул носом, проглотил что-то. После блаженно расслабился. Этот глоток соплей, это движение кадыка на открытой шее придало Саше злости. Жилистые пальцы и вцепились в шею точно тиски.