Сергей Лушников - Мои молодые годы

Наш техникум находился в центре города на улице Полины Осипенко. Это было большое каменное здание с колоннами в сталинском стиле.

Каменное общежитие стояло рядом на улице Ленина. Там же строились еще два девятиэтажных общежития, поэтому нас поселили на год на Новобульварную, почти в трех километрах от техникума. Общежитие представляло собой достаточно старое двухэтажное деревянное здание. Комендантом была полная женщина, про таких обычно говорят «гром-баба». Когда она говорила на первом этаже, то на втором спокойно можно было разобрать ее речь.

В комнате нас оказалось семь человек, все из одной группы. Наша комната располагалась на втором этаже и была угловой. Мне досталось хорошее место в самом дальнем углу.

Мы только познакомились и разложили продукты, как к нам зашел рыженький парень.

– Пацаны, привет, а ты, – он показал на меня, – подойди ко мне.

Подхожу.

– У тебя зубная щетка есть?

– Ну да.

– Так коридорчик подмети, да почище, – и ушел.

«Вот шутник, почти как я», – решил я тогда.

Вечером он заходит снова, но в его голосе уже слышны жесткие нотки:

– Ты, олух, почему не подмел?

Я молча взял щетку и уехал из общежития к дяде Сереже Кондратьеву, родственнику по маме.

Дядя Сережа – истинный интеллигент. Добрый, вдумчивый, умеющий слушать. Он всегда старался разукрасить мою жизнь.

Вообще интеллигенция – не просто умные люди, а те, кто живет для народа, живет его чаяниями и ставит его жизнь выше своих амбиций и собственного «я». Дядя Сережа был из таких редких людей. Он отличался тактом, умом и желанием помочь.

Дома у дяди Сережи я хорошо поел и остался ночевать, но говорить о происшествии в общежитии не стал. Спал я в ту ночь плохо, понимал, что вечно прятаться от реальности не получится…

Утром я пошел на занятия. После занятий, пообедав в столовой по абонементу за 35 копеек, мы с ребятами пошли в общежитие. Родители дали мне пять рублей на месяц. Сказали: «Если не хватит, то сообщишь».

Вечером в комнату пришли нежданные гости. Один – крепкий парень спортивной выправки, боксер первого разряда Кобас. Второй – долговязый, с противным холодным взглядом, а третий – мой знакомый, рыженький, как и я.

Кобас подошел к Николаю Позднякову, который был рядом, сжал руку в кулак, медленно подвел ее к животу Коли и сказал: «Ты знаешь, что такое апперкот? Если не хочешь понять, давай деньги!»

Колька полез в карман, начал вытаскивать деньги. Сначала достал три рубля, потом рубль, копейки. Я начал быстро думать. Деньги были в правом кармане, поэтому я потихоньку засунул руку туда и собрал их. Пока другие отдавали свои деньги, я был вне поля зрения гостей, поэтому приподнял простынь и сунул деньги в дырку матраса, закрыв ее простыней, и сдвинул подушку.

И вот настала моя очередь. Я им говорю:

– У меня нет денег.

Рыженький визжит рядом:

– Эта деревня вчера не подмел пол. Давай деньги!

Я стоял на своем, потому что не мог отдать деньги родителей.

Страшно было до первого удара. Надо отметить, что удар у Кобаса был поставлен. Я упал на пол, но быстро начал подниматься. Удар ногой справа согнул меня. Били они долго, наверное, минут десять с передышками и требованиями отдать деньги. Но у меня в голове четко отложилось одно: денег нет.

Когда они перестали меня бить и ушли, я медленно поднялся и побрел в умывальную комнату. Пока смывал кровь, в душе зарождалась какая-то гордость, особенно когда вспоминал взгляды моих сокурсников. В них было уважение…

Правый бок болел нехило, левая нога хромала, нос опух, под глазами синели фингалы, но я все равно чувствовал себя героем. Пусть не тем, что в романах, но все же героем.

Тут появился наш комендант:

– Ууу, это кто тебя?

– Да на улице трое побили…

– Горняки?

– Не знаю, деньги просили.

– Отобрали?

– Нет, деньги остались у меня.

– И хорошо.

Нет, жаловаться было нельзя. Я понимал, чем все может закончиться. В поселке этот урок я усвоил давно.

Вечером мы с парнями подвели итоги: с моими деньгами оказалось всего шесть рублей на всех. Утром я купил абонементы и разделил между ребятами. Нам бы хватило на полмесяца регулярных завтраков и обедов. Но вечером следующего дня эта тройка появилась снова. И мои друзья отдали им абонементы. Было жалко до слез, что мои деньги ушли. Когда очередь дошла до меня, спросили всего один раз. Я снова ответил, что денег нет. Рыженький уже было замахнулся, но Кобас перехватил его руку и сказал: «Пошли, этот точно не отдаст».

И все, больше не били и не требовали. Но через неделю отрубили банки за наглость: я случайно зашел к ним в комнату попросить соль. Жить-то пришлось на картошке…

И все же один раз я пожаловался. Это произошло через полгода, когда к нам вечером зашли трое: молодой парень по кличке Капитан, бывший боксер (мы слышали, что он сидел); страшный, весь в оспах, парень по кличке Оспатый и молодая женщина Валька.

Все начали уходить в комнату напротив, а я сидел на кровати и делал уроки. Оспатый подскочил ко мне и закричал:

– Щенок, а тебе особое приглашения нужно?

А меня как заклинило. Не смотря ему в глаза, говорю:

– Мне уроки надо делать.

Тот выхватил стилет из-за голенищ и вонзил его прямо в табурет через тетрадь. А после пошла зыковская ругань, хлестающая по мозгам.

Сейчас я думаю: уйди, один в поле не воин. Но тогда меня точно заклинило.

– Ножик убери, мне уроки делать надо, – говорю ему.

Он схватил меня за плечо, но в этот момент вмешалась Валька:

– Да пусть сидит, мне он понравился. Да и не мешает пока.

В общем, сели они, достали нашу капусту, сало, что висело за окном, консервы и бутылочку «Столичной». Я, если можно так сказать, учил уроки, но на самом деле мне хотелось убежать подальше.

Выпили бутылку они быстро. Капитан говорит:

– Малый, сгоняй за бутылкой, – и бросает тройку на табурет.

А я ставлю условие:

– Схожу, если на сдачу конфет куплю.

Оспатый уже было убивать меня собрался, когда Валька захохотала:

– Ну, паря, даешь! На тебе 20 копеек. Нам еще пачку «Севера» купи.

И я пошел. Взял себе шоколадные подушечки, им водку за 2,87 и папиросы за 12 рублей. Часть конфет положил в карман, а часть – на стол перед Валькой.

Потом как-то завязался разговор. Капитан пригласил выпить, а я не стал отказываться. Позже сходил им за третьей бутылкой, но уже без условий – все же сам их дерьмо пью. Капитан растрогался, потому что я напомнил ему его в молодости, стал клясться в дружбе. Потом вдруг спросил: «А тебя здесь никто не обижает?»

Я брякнул про моих обидчиков, хотя пожалел об этом в ту же минуту, но было поздно… Они повели меня в комнату, где жили мои обидчики. Кобаса не было, остальные же пострадали очень сильно.