Александр Бунин - Страсти по Михееву

В салуне просторно и тихо. Только негромкий пьяный в лохматом галстуке быстрого приготовления с рекламой общепита на форзаце запивает водку жёлтым соком из всхлипывающего в руках пакета с небрежно отгрызенным уголком. С мизинцем на отлёте в умеренном направлении. Тоже «элита». Высокомотивированная и низкоквалифицированная. Присвоившая себе право говорить от имени народа. Полуграмотная, надевшая бетонный скафандр Родины-матери и поучающая всех, вся и всему. Имеющая простые, заранее неправильные, ответы на любые сложные вопросы. Выходцы из мелкопартийной шушеры, прошедшие отрицательный естественный отбор. Первопроходимцы с водевильным баритоном, хорошими связями и плохим русским. Новые крысы на старом корабле.

Меж рядов гибким отдохнувшим телом струится юркая стюардесса, громко пахнущая зубным врачом. Чувствуется, что она всех не одобряет. Чрез неё сквозит решительная добродетель.

Целомудренная пара контрактников-высотников свила гнездо подальше от греховной цивилизации, у замутнённого дискретным дыханием окна, в которое заглядывала далёкая пыльная луна и близкая водная гладь, рябившая от несильного ветра.

Своим ослепительным шёпотом родной речи они нагрели весь салон, проявляя попутно любовные дерзости руками в запотевших от страсти часах. Мила расстегнула на груди коллеги зарубежную рубаху, не упустив из виду и собственную амуницию, с которой неловкий кавалер никак не мог справиться внезапно захолодевшими пальцами. Они стали позволять себе лишнее в условиях замкнутого самолётного пространства, производя глажку свободных от покровов участков тела, будто оголённых проводов в гостиной старой дачной постройки, конфискованной комитетом бедноты. Факультативное зрелище феодальных утех. Прямо загодя сердце мрёт. «О, закрой свои бледные ноги».

Нетерпеливый кабальеро яростно вторгся в обстановку и вминательно исследовал послушную девичью грудь, будто на ней было начертано будущее, от усердия раздавив в кармане спички и потревожив плоские и нечастые бриолиновые волосы под покраску. Человеческое пересилило в нём производственное. Стая размороженных чувств пронеслась над диафрагмой. В глазах сияла халва. Туман, как молоко цельное сгущённое с сахаром, заливал сердце. В душе шёл горячий индейский дождь индейского же демисезонного лета. Ему раньше некогда было, а теперь он её обожал всеми фибрами своего несессера, сознавая полноту собственных привилегий.

Признаки симпатии влюблённого ненароком мужчины были видны обычным, невооружённым глазом. В милитаризации взора нужды не было: Мила закаляла сталь умело, чтобы не было мучительно больно, срывая по пути флаги на башнях. Безумствовала во всех направлениях, оседлав энергетические потоки.

Флюиды сгущались. Вельможа закатил глаза, освобождая внутри себя место для дополнительного восторга и переосоздав всё в воображении по законам красоты, но вдруг резко обмяк крупом, обронив либидо до полной утраты закадычно дружественной эректильной функции со стороны бывшего вышестоящего органа. Сел, как не свой, расплескав вожделение. Унылый, как невестина кукла в пламенеющих лентах на свадебном капоте прокатного авто. Как каменный гость – борец за цементное дело, как делегат от партии национальных акробатов, внимающий песне парового молота на праздновании 300-летия XIX партконференции. Родину заволокло тучами. Герцог Вюртембергский наебнулся с коня и уронил фасон, снискав квазиравновесное состояние. Ни с того, что называется, ни с сего. Произошла ирония судьбы. Сложное расположение образовалось в воздухе. Несильный разум погряз в ужасе, как наивный волнистый попугай, оказавшийся в комнате, где репетирует военный духовой оркестр. Заряд бодрости и мобильника пришли в негодность.

На свежую новость парадной походкой сбежалась ко всему готовая стюардесса, танцуя лицом и отбрасывая токсичную тень на стены и тряский кожаный багаж. Ей тоже хотелось славы и пожать немного плодов. Согласно эстетике советских поздравительных открыток она пустилась охать и больной глубоко опешил, потеряв сознание и привлекательно свесив ноги в пустоватых праздничных сандальках. Повис как бельё на верёвке в ожидании утюга, покинув животный мир обитания существ. Неэффективный, как одноногий чечёточник. Беззащитный, будто по спине с угрозами ползёт злая мёртвая стрекоза с кинжалом в зубах. Нелепый, как худой ученик комбайнёра с рейсфедером наперевес и в ковбойской шляпе, испускающий робкие дифтонговые звуки.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.