Виталий Комаров - НОЧЬ

Брякнули ключи. Замок двери наружу сработал с хриплым, точно ломающимся звуком, растворившимся в тёплом комнатном воздухе по одну её сторону и в прозрачном морозном по другую. Рита щёлкнула выключателем возле дверного косяка, и свет загорелся. Она всегда закрывала дверь и когда выходила, и когда заходила обратно. Мало ли что – ни к чему проблемы на ровном месте, когда можешь перестраховаться заранее.

Ещё одним ею выработанным и ей же положительно оценённым ритуалом являлась «дежурная» оглядка на мониторы слежения. За секунду до того, как шагнуть на улицу. Не занесло ли кого на территорию? Не слоняется ли там какой ошалевший от холода пьяница или более радикальная личность в виде наркомана? Всё возможно, но в данную минуту лишь в теории: ни одна из камер не фиксировала никакого движения. Движение было лишь в телевизоре: там словно отдувались за все мониторы сразу, всё пасуя, водясь и срываясь на подкаты. Правда, долго смотреть туда Рита на сей раз не стала. Так и вовсе до утра не выберешься. Вместо этого она толкнула дверь и заведомо поморщилась.

Порыв холодного сухого ветра резанул по коже лица. Тот же ветер принялся наваливаться с той стороны, так что пришлось надавить плечом, оттесняя непогоду и прорываясь за пределы помещения.

Петли заскрипели будто бы над самым ухом. Надо бы их смазать, конечно, дабы не оказаться однажды заблокированной на собственном рабочем месте, но это не её дело. Пусть разбираются те, на кого возложены соответствующие обязанности. А она ограничится исполнением своих – и будет с неё.

Рита протиснулась в образовавшуюся щель. С внешней стороны к двери был приделан железный щит, за годы окропленный ржавчиной.

Налетевший порыв ветра, мешавшего ранее, охотно помог захлопнуть дверь. Рита крутанула в руке связку – будто нож-бабочку – и повторно приноровилась к замку. Снова хруст, снова на два оборота, и быстро замёрзшая рука спешно нырнула в карман чёрного бушлата, прихватив с собой ключи.

Долбанная керосинка тут как тут. Из-за своего роста она, как и во многих предшествовавших тому случаях, не разошлась головой с нижней частью подвешенной у самого входа лампы, отчего та противно брякнула. Лампу, разумеется, уже сто лет, как не заправляли, но она, при этом, исправно пребывала на своём месте, рядом с электрической «сменщицей». Рита работала на объекте не так давно, и местные старожилы – из числа ЧОП-овцев, да и не только – рассказывали ей, что данный «антиквариат» висит здесь из символичных соображений. «Реликвия от злых духов» или типа того. Никто уже не помнил, откуда пошло такое поверье. Не помнили – да и в общем-то плевать. Разве что, слово «реликвия» в употребляемом здесь обороте представлялось не вполне уместным. Впрочем, катилась бы эта лингвистика куда подальше. Правила русского языка Риту не слишком волновали. ЕГЭ для неё закончился уже больше десяти лет назад, а дальше сношайтесь сами со своим «великим и могучим».

Рита смерила застонавшую на цепи лампу неприязненным взглядом. Придумали же…

А вообще выглядело странным, конечно. Особенно учитывая, что «фольклор», судя по всему, дальше охраняемой территории не распространялся, сводясь к одной конкретной керосиновой лампе. Быть может, это окружающий в прямом и переносном смыслах лес подействовал на особо впечатлительных работяг таким образом?

Облачённые в металлический каркас деревянные ступеньки влажно заскрипели под берцами. Дерево по какой-то причине не рассыхалось, а наоборот мокло и постепенно гнило. Не исключено, что из-за близости труб отопления, проходивших через подвал. Снег, сколько бы ни падал, непременно таял, и вода была здесь постоянно. Однако же, стоило преодолеть три ступени – и четвёртую, наполовину утопленную в бетонную отмостку, как холод и снег тут же вступали в законные права.

Рита сошла по ступенькам и не самым широким шагом направилась вперёд по узкому проходу, образованному стеной здания и высоким сетчатым забором из рабицы. Сразу за забором начинались большие сугробы, буквально через пару метров переходившие в шоссе. Ночью по нему почти никто не ездил. Местная глухомань мало чем могла заинтересовать тех, кто в ней не работал и постоянно не проживал. Так что поверх волнистой линии белого снега тянулась полоса густой зимней темноты. Через равные интервалы её разбивал электрический свет фонарей на опорах ЛЭП, но их лампы выхватывали лишь небольшие промежутки прямо под собой. Как будто не свет исходил из фонаря, а вода лилась из душа. Рита поёжилась, но в большей степени из-за общей атмосферы. Она ещё не успела замёрзнуть. Ещё даже не начинала. Она пошла дальше по не так давно расчищенной от снежных заносов дорожке, чтобы обогнуть угол здания – фактически, ту самую комнату, из которой минуту назад и выбралась на свежий воздух. Свежий и очень холодный. Он всё продолжал чернеть навстречу этой приближающейся на всех парах зимней ночи. Ну и конечно же помимо «всех», был ещё один пар – тот, который изо рта. Ветер подхватывал мутные, едва различимые при таком освещении облачка перед самым лицом и быстро уносил прочь. Тот же ветер, налетавший порывами, гудел в ушах, скрытых чёрной – почти совсем как у спецназовца – шапкой, и скрипел сеткой забора по левую руку.

В принципе, света во дворе хватало. Светилось окно поста, работала лампочка над входом и ещё в паре мест на территории, однако мощность всей этой иллюминации могла бы быть и побольше. Темнота быстро рассеивала свет, стоило удалиться от источника, так что в целом ситуация была приблизительно та же, какая и на трассе.

Рита остановилась, только когда дошла до колодца. Он стоял слева, почти у самого забора – в том месте, где последний начинал изгибаться, вторя изгибу автомобильной дороги, которая брала здание и двор как бы в «полукольцо», устремляясь дальше в обоих направлениях.

Колодец давным-давно засыпали, но разбирать отчего-то не стали. Спроси Риту, так объяснение банальнейшее – возиться с древним гидротехническим сооружением никому не сдалось, вот и ограничились несколькими кусками листового металла, который положили сверху. Не увалится никто по темноте – да и ладно. Дожди заставили металл порыжеть и покоричневеть, но, покуда он сохранял свою целостность, никто его менять на что-либо другое, по-видимому, и не думал.

Небольшой – меньше ладони размером – край пространства, очерченного горловиной, оставался неприкрытым. Просто чёрный полуовал, похожий на глаз. Точно кто-то смотрит изнутри. Приглядывает за «приглядывающей». Не было никакого смысла останавливаться, и тем не менее, Рита это сделала. Теперь она неподвижно смотрела на выступавшую из земли конструкцию – вроде бы взгляд сбоку, а вроде бы и сверху вниз.