Иван Чернецкий - Голоса Призраков

Меня прервал нервный хрип, который едва сумел перейти в смех.

– У Господа на этот счёт есть своё мнение, Орландо, и я сомневаюсь, что он прислушается к простым смертным вроде нас. Да, я вижу как вы удивились, но я правда видел Господа. Видите ли, я на самом деле умер. Вы – почти. Поэтому мы с вами и видимся. Впрочем, неважно… Я надеюсь, что вы присмотрите за моим мальчиком, который совсем скоро останется один… – его вновь прервал кашель, но на этот раз остановить его сумел только Лари со стаканом воды.

Господин Бёрк принял снотворное и закрыл глаза, после того как пожелал нам доброй ночи. Он чем-то безумно напоминал мне меня самого. Это показалось мне странным. Адам Бёрк был старше меня лет на тридцать, а то и сорок. Наверное, это его зелёные глаза привели меня к подобным мыслям (всё же, нас таких в мире мало, и непроизвольно начинаешь чувствовать себя особенным и неповторимым).

Мы с Лари тихо вышли в коридор, погасив свет. На сей раз пол не скрипел, и дверь отворилась беззвучно. Лари зажёг свечу на тумбе возле входа в свою комнату, чтобы видеть, куда стелить матрас. Когда я сказал, что на кухне было много икон, я не взял во внимание спальню Лари, где их было вдвое больше. На кровати лежала библия, а на столике, где лучше бы смотрелся телевизор, стоял железный крест, прислонённый к стене.

***

Той ночью мы немного поговорили с Лари, несмотря на то, что я хотел поскорее закрыть глаза на десять часов.

– Я не знаю, как иной раз войти к нему в комнату, – сказал Илларион. – Боюсь, что не сумею разбудить его.

– Ты хороший сын, малец. И делаешь ты всё, что в твоих силах.

– А что с твоими родителями? – Лари приподнялся и уставился на пол, где лежал я.

– Они оставили меня. После того, как я подрос, их уже не было. Такое чувство, что их вообще не было.

– И как ты жил всё это время?

– Я не знаю. Впервые за эти три года я задумался об этом.

– За три года? Почему именно за три? – спросил Лари.

– Я приезжий. Приехал как раз года три назад.

– Откуда?

– Не знаю. Я… Был в дороге… Большего сейчас и не вспомню…

– Дом – это то место, в которое ты всегда можешь вернуться, и тебе там будет хорошо, независимо от настроения, – сказал Илларион.

– Да? – ответил я. – Тогда мой дом – это какой-нибудь дворец. Что скажешь? Считай, я в любом случае чувствовал бы себя хорошо, живя во дворце…

– Ладно, граф Роланд, надеюсь, у вас не будет сегодня жалоб на недостаточно пышную перину.

– Иди к чёрту, малец.

Когда мы стали смеяться, я забеспокоился о том, не разбудим ли мы отца Иллариона. Посему в доме вновь воцарилась тишина, ведь весь этот шум перешёл в мою голову. Я снова плыл по загадочной реке и слушал чей-то голос. Я снова был в чужой роли.

«Ваня, Ванечка… Мне так тебя не хватает. Я надеюсь, тебе хорошо там. Я надеюсь, тебе лучше, чем нам. Сегодня Лари спросил: «Тётя Маша , а где папа?» – а я едва сдержала слёзы. Когда Илларион узнал, что дедушка Адам отправился в долгую командировку, то он спросил: «А папа тоже туда отправился?». Это… Кошмар. Я не знаю, что хуже… Знаешь, братик, мне не хватает вас обоих, но отец хотел, чтобы мы жили долго и счастливо… Я думала, так и будет… А ещё ты говорил, чтобы я не скучала по тебе. Тогда я была согласна с тобой, но теперь…

Просто, отец хотел, чтобы у нас всегда всё было поровну… Поэтому я страдаю вместе с тобой. Я не могу допустить, чтобы в моей жизни всё было хорошо, когда в твоей всё настолько плохо.

К Лари давно не заглядывали друзья. Я про Гарегина и Мариуса – это двое братьев, но вряд ли ты их помнишь. У них, кажется, ещё есть собачка по кличке Султан . Забавная. Так много тявкает… А ведь это были единственные одноклассники, которые навещали Иллариона. Лари переживает из-за этого. Он редко выходит из комнаты, и его практически перестал веселить этот живучий шершень в банке, которого племянник теперь называет не пожарником, а «доктором Шершнем». Ему нужны друзья и ещё больше нужен ты.

А ещё… Ох, Господи, я обещала Софии, что буду держать это в тайне. В общем, сегодня приезжал Фрол. Да, именно тот, который её бывший муж. Я так разволновалась, потому что… Она ведь могла принять его предложение вновь сойтись! При нынешних обстоятельствах… не переживай, братец. Мы всей семьёй ненавидим эту лживую свинью, которая способна поднять копыто на женщину. Нам было плевать, сколько у него денег – Валентина Валерьевна быстро выпроводила наглеца за ворота. Спи спокойно… Не переживай ни о чём, братик. Я буду сегодня охранять твой сон…»

Мы по-прежнему сидели в «Старухе в блеске». Фрол к Новому году закупил старые гирлянды, которые кстати говоря неплохо смотрелись над входом (учитывая, что провода перегорели на второй день). Я всегда любил этого усатого еврея, который то и дело поворачивал аферы, которые якобы приносили ему пользу и доход. На самом деле в нем всегда было столько энтузиазма, что позавидовал бы любой отечественный предприниматель.

Илларион поедал свой брусничный пирог, а я ломал голову, как он не толстеет. Лари всё время заказывал либо омлет, либо эту выпечку, которая непонятно откуда появлялась на кухне бара. Иной раз я удивлялся, почему «Старуха в блеске» не могла закрыться, ведь кроме меня, моего товарища и толстого Тима никто не заходил чаще, чем раз в месяц. Наконец Лари оторвал меня от раздумий.

– Ролан, ты знаешь свои корни?

– Конечно, – ответил я. – Смотри – уже к стулу прирос.

– Я имею в виду, где жили твои предки.

– Братишка, мы с тобой неделю как тусуемся, а ты все ещё не понял, когда я серьёзен.

– А ты все ещё не понял, что такое «шутка», – сказал Илларион.

– О как! – я поднял полупустой стакан. – Ребята! Этот бокал… стакан, мать его, я хочу осушить под особенный тост, который сейчас озвучит мой лучший друг, Илларион всезнающий! Малыш просто не любит пригубить, поэтому я буду пить вместо него.

Лари посмотрел под стол, а потом улыбнулся и повернулся к людям в баре. Фрол прекратил полировать стаканы. Все почему-то замолчали, и это был единственный случай на моей памяти, когда в «Старухе» замолчал даже Толстый Тим.

– Братья и сёстры, что для вас есть дружба? – начал он. Лари, похоже, позабыл, что я подшутил над ним и попытался поставить его в неловкое положение. Я не знал, что для него не случалось таких ситуаций.

– Дружба – это когда всё за твой счёт! – сказал толстый Тим. Бар зашумел, но Илларион прервал смех людей.

– Дружба, Тимофей, это когда все за мой счёт, согласен. Это когда всё за наш общий счёт, за которым следит сам Господь. И счёту этому нет конца, точно так же, как бесконечна сама дружба. Но я не об этом сейчас, друзья. Мой друг… Наверное, так я могу тебя называть, Роланд, мой друг коснулся интересного вопроса, касающегося его родословной, и я считаю, что мы, как самые настоящие друзья, должны поделиться друг с другом гордой историей своих предков. Ведь нас может связывать происхождение. Вы можете годами сидеть друг напротив друга, не зная, что, возможно, ваши деды или прадеды работали в одном поле или пропивали зарплату в одном заведении по вечерам. Мы сидим здесь не только ради пива и водки, которые лишь отравляют разум – это скорее предлог собраться всем вместе, такой суровый сибирский повод дружить. Мы тут в первую очередь, чтобы сплотиться и сформировать новое общество.