Алексей Ручий - Нулевой цикл

– Туалет весь прокурили, а завтра туда младшие классы пойдут… Борисов, ты тут главный? – спрашивает Елена Павловна.

– Вроде того, – берет вину на себя Борис.

– Ладно, мы с тобой потом поговорим еще. А сейчас – все быстро убираем, и чтобы ни души в школе через десять минут не было. Я пойду пока с вахтершей пообщаюсь по поводу ключей…

– Елена Павловна, она не виновата… – геройствует Борис.

– Сама разберусь, – Елена Павловна удаляется.

Все понуро приступают к уборке класса.

Через пятнадцать минут мы идем по улице. Елена Павловна ушла. Осадок в душе остался. Последствия этой истории непредсказуемы. Но открытой угрозы пока не прозвучало, так что все надеются на лучшее. Борис бодрит:

– Не унываем! У меня же днюха, так что продолжаем праздновать и веселиться!

Днюха у Бориса была неделю назад, поэтому, по всей видимости, данный аргумент действует слабо. Впрочем, беззаботность и оптимизм молодости скоро берут верх сами собой, и через несколько минут настроение улучшается. У нас еще осталось немного водки и пиво.

Мы идем через город к реке. Быстро смеркается, зажигаются фонари. Прохожих практически не видать – осенняя ночь делает свое дело. Лишь в желтых квадратах окон копошатся смутные силуэты.

На городском пляже мы устраиваемся на единственной скамейке. Остатки водки разливаются по стаканам, произносится какой-то тост в духе «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», затем алкоголь отправляется в наши молодые и неокрепшие организмы.

Леха Радченко напевает куплет «Молодых ветров», все остальные подхватывают.

Словно поймав золотую нить наших помыслов, реальность посылает легкий вздох теплого ветра, приносящего ворох облетевшей листвы и треплющего наши волосы. С юга дуют молодые ветра…

Нашла коса на камень – про инцидент в туалете никто не вспоминает. Елена Павловна – вообще хорошая женщина, не удивлюсь, если она вообще замнет эту историю, просто поговорив с каждым наедине.

Неприятности прошлого нас больше не тревожат. Все, что заботит нас сейчас, – невесомость, прозрачность текущего момента, остановить который, застолбить, материализовать в более устойчивых формах мы не в силах. Растает молодость, пройдет любовь…

Две тысячи первый год ускользает, утекает в небытие вместе с дыханием этой осени, вместе с молодыми ветрами, которые в последний раз овевают нас своими легкими струями. Он уходит, как опьянение молодости, спадающее внезапно, бьющее в голову неожиданной трезвостью окружающей действительности. Как алкоголь, выветривающийся из наших голов на этом пляже, в этой кажущейся бесконечной ночи…

– Сколько времени? – спрашивает кто-то из девчонок, и становится понятно, что рано или поздно все подходит к концу.

У меня есть часы, но мне не хочется смотреть на них. Совсем рядом сидит моя возлюбленная, которой, возможно, я никогда не открою своего сердца, да это не особо и важно, одноклассники, сегодняшние мои спутники в лодке жизни, несущейся вниз по течению, и мне хочется остаться здесь навсегда. Жаль, что это так же невозможно, как выиграть «Клинок Армагеддона», презрев ожесточенные битвы и выбрав тихую, мирную жизнь на берегу реки. Антагонист реальности под управлением неумолимого компьютера-Времени обязательно нападет первым и разобьет тебя в пух и прах…

Я прихожу домой в одиннадцатом часу. Не так уж и поздно. Алкоголь практически весь выветрился, пока я возвращался с реки, мама ничего не замечает. Я прохожу в комнату и ложусь на кровать. Не хочется ни игр, ни музыки.

В голове и так звучит одна бесконечно навязчивая мелодия: Гордость полными вагонами, золотыми погонами , с юга дуют молодые ветра…

2002 – две двойки по краям, два нуля посередине. Два лебедя и два кольца – что ни говори, а есть в этом числе какое-то эстетическое превосходство над другими, соседними. Может, даже магия какая-то есть. Это невооруженным глазом видно. И в гороскопах об этом иногда пишут, заостряют внимание. Будто год особенный, отличный от других. Кто верит во все эти знаки и тому подобное – тот уж точно от две тысячи второго года чего-то особенного ждет.

Андрей дочитал газету, отложил в сторону. Гороскопы он тоже, конечно, обычно просматривает, но верит в них лишь наполовину. Приблизительно в таком же соотношении они для него и сбываются. Хотя, конечно, хотелось бы, чтобы этот год какую-нибудь радость принес.

Тем более чемпионат мира начался. Наши первую игру выиграли. Может, и дальше удача попрет. В газете большая статья на эту тему есть, он ее от нечего делать даже два раза прочел. Типа хорошее поколение футбольное подросло, перспективное. Сычев, Кержаков, Измайлов… Ну и старички крепкие, боевые. В общем, Андрей, как и все «болелы», ждет от сборной успехов.

Да и группа проходная – ни бразильцев, ни немцев, ни англичан каких-нибудь в соперниках. Все можно, все возможно. Надо только постараться.

«Если очень захотеть, можно в космос полететь» , – вспомнилась строчка из популярной лет пять назад песни 3 3 Строки из песни «Космонавт» проекта RadioTrance. .

Скрипнула входная металлическая дверь – в помещение проходной ввалился сменщик Морозов.

– Здорово, Андрюха! – крикнул с порога.

– Утро доброе, – Андрей оттолкнулся ладонями от торца стола, и кресло на колесиках, в котором он расположился, поехало назад. Надо собираться, смена подошла к концу.

– Ну, че тут у вас? – спросил Морозов, сбрасывая с плеча черную матерчатую сумку с криво вышитой эмблемой фирмы Adidas на боку, в которой он обычно носил собранный супругой на смену провиант.

– Все как обычно. – Андрей потянулся, разминая затекшие члены, затем вылез из кресла.

– Телек не сломал, надеюсь? – с ухмылкой поинтересовался Морозов, убирая свою сумку под стол.

– Да что с ним станет…

– Смотри у меня. Сегодня футбол, пропустить никак нельзя.

– Знаю. Как думаешь, выиграют наши?

Морозов расположился у стола, отодвинул газету, затем потянул журнал учета дежурств, открыл на нужной странице, замер.

– Очень надеюсь. Иначе жопа нам. Че журнал не заполнил-то?

Морозов был очень дотошным мужиком. Иногда это раздражало. Андрей засуетился.

– Не успел еще, давай заполню…

– Ладно уж, сам все сделаю. – Морозов махнул рукой. – Иди…

С улицы послышались голоса – заводские возвращались с ночной смены. Андрей снял с вешалки свой пакет и джинсовую куртку, надел куртку поверх рубахи – начало июня в этом году выдалось дождливым и прохладным. И судя по всему, сегодняшнее утро в этом плане ничем не отличалось от предыдущих: сквозь мутное стекло виднелись серые тучи, свинцовыми дирижаблями бороздившие небо.