Алексей Ерехинский - Белый Ферзь атакует!

Тот деликатно прикоснулся к ней, слегка сжав пальцами. Несмотря на то, что девушка была без макияжа, с остатками сна на бледном лице, Вольский не смог не оценить вкуса отпрыска.

Внезапно из глубины дома раздался бой курантов.

– Черт! – выругался Аркадий Платонович. – Я же опаздываю. Пока, пока, еще увидимся, – быстро произнес он и выскочил на крыльцо.

Парочка облегченно вздохнула.

– У него в субботу юбилей, – как бы между делом объявил Денис. – Я хочу, чтобы ты пошла со мной.

– Посмотрим, – неуверенно произнесла Вика.

Чувство провинившегося школьника появлялось у Бориса Платоновича всякий раз, когда приходилось просить взаймы. Большой дядя с лихими устремленными вверх щеголеватыми гусарскими усами на глазах у собеседника незаметно превращался в сморщенного, прибитого грузом житейских проблем нытика. К цели своего визита он подбирался издалека, как опытный гроссмейстер, просчитывающий все варианты развития партии с не менее титулованным противником. В начале разговора Борис Платонович затрагивал тему, которая не могла не заинтересовать оппонента, и далее шаг за шагом уводил его в дали дальние, где в конце по странному стечению обстоятельств рассказчика настигала ничем не заслуженная несправедливая кара. В разгулявшемся воображении визави Борис Платонович представал жертвой судьбы, песчинкой в руках разгулявшейся стихии, которой срочно требовалась помощь. Правдоподобие словам придавали все те же усы, постепенно меняющие свою горделивую осанку – с устремленной в заоблачную высь Адмиралтейской иглы на кренящуюся к горизонту известную всему миру Пизанскую башню. Против таких аргументов устоять могли не многие, и Борис Платонович получал желаемое.

К сожалению, в последнее время финансовая несостоятельность стала напоминать о себе все чаще – львиная доля сбережений уходила на обучение детей, а то, что оставалось, поглощали затянувшийся в квартире ремонт и повседневные бытовые нужды – вечный бич обычных граждан, а Борис Платонович и его семья были самыми что ни на есть обычными людьми.

Банки быстро распознали в нем потенциального ненадежного клиента, когда он пару раз с задержкой вносил очередной платеж. Зловещие слухи, словно проказа, мгновенно расползлись между ростовщиками, поэтому на его попытки получить новую ссуду они в один голос ответили отказом. Друзья и знакомые находились примерно в таком же положении и лишь разводили руками. Вольскому приходилось браться за любую подработку на стороне, и это позволяло хоть как-то сводить концы с концами. Но однажды даже этих усилий оказалось недостаточно. Его дражайшей Светлане поставили сахарный диабет, причем в запущенной форме. Борис не раз замечал, что жена постоянно хочет пить, жалуется на головокружение и тяжесть в ногах. Теперь причина этих симптомов стала понятна, но облегчения она отнюдь не принесла. Срочно требовался курс лечения. Врачи посоветовали ей отправиться в Чехию в Карловы Вары, славившиеся своим чудодейственным климатом и мастерством персонала, избравшим основным методом борьбы с этим страшным недугом бальнеологию. Когда Борису Платоновичу назвали сумму терапии, внутри неприятно похолодело, и он понял, что без помощи извне денег достать не получится.

Вот тогда-то радеющий супруг и вспомнил об Аркаше. По рождению они являлись кровными братьями, но их отношения трудно было назвать родственными. Стена холодности и отчуждения возникла между Борисом и Аркадием еще очень давно, и теперь уже никто из них не мог с точностью сказать, когда именно. Мелкие ребяческие обиды, ревность к отцу, в особенности когда не стало их матери, постепенно воздвигли прочную фундаментальную кладку, за которую ни один из братьев без острой нужды перебираться не пытался. Когда они превратились во взрослых людей и обзавелись семьями, юношеские разногласия исчезли, как явление, которое непременно вызвало бы нездоровый интерес со стороны жен, детей и друзей; а желания пускаться всякий раз в пространные объяснения по поводу своего загадочного поведения уже не испытывал ни тот, ни другой. Каждый стал жить своей жизнью, поддерживая для приличия родственную связь и соблюдая, при необходимости, соответствующий политес. При встречах, в особенности на людях, братья крепко пожимали друг другу руки, и всем было невдомек, что это не более, чем деликатная игра двух талантливых актеров, демонстрирующих публике давно уже отрепетированную сценку.

Борис Платонович никогда бы не пришел к брату занимать деньги, будь у него хоть малейшая надежда получить помощь в другом месте. Но другие места, увы, к сожалению, закончились.

В пятницу утром, когда супруги собирались на работу, Светлана ни с того ни с сего рухнула на стоящий рядом стул. Муж побледнел и стремглав бросился к ней.

– Голова закружилась, – устало произнесла жена, и на глазах появились маленькие капельки.

Тогда Борис Платонович и дал себе зарок, что сегодня же отправится к брату. Он пораньше отпросился с работы и без предупреждения поехал к Аркаше в офис. Как оказалось, предварительный звонок избавил бы его от томительного ожидания, пусть и в удобном кресле, но в течение целых полутора часов, проведенных в компании с невеселыми думами.

«Братец-то, большой начальник», – подумал Борис Платонович, разглядывая нескольких хорошо одетых, солидных посетителей, уже находившихся в просторной приемной, когда не в сравнение с ними скромный родственник в затертых джинсах и потрепанном джемпере присоединился к когорте ходатаев.

Чопорного вида секретарь уточнил цель его визита и исчез за массивной коричневой дверью. Через какое-то время он появился вновь и доверительным тоном сообщил Борису Платоновичу, что его примут, но только в порядке очереди.

На иной исход событий младший брат важного чиновника и не рассчитывал, поэтому особого недовольства подобный ответ у него не вызвал.

«Кому-то – все, а кому-то – ничего», – больно уколола рвущаяся при каждом удобном случае наружу навязчивая мысль, намекая на обладание старшим братом роскошным особняком, доставшимся ему по вековой традиции по праву первородства, а также на его высокое положение в обществе.

«Успокойся, – впорхнула в голову другая мысль. – Для того, чтобы содержать такой дом, дерзких амбиций и жалоб на несправедливую судьбу недостаточно, нужно иметь шустрые мозги и железные нервы, успевать крутиться, забывая об отдыхе и собственном благополучии. У Аркаши это все есть, а у тебя… увы».

На том конкуренция противоречивых голосов затихла, так и не начав серьезного спора.

Потекли унылые минуты. Дверь открывалась и закрывалась. Одни визитеры находились в кабинете совсем недолго, другим приходилось задерживаться. Борис Платонович в мрачном оцепенении безразличным взглядом провожал вереницу снующих туда-сюда деловых людей. Некоторые получали от его брата желаемое, поскольку счастливое выражение не сходило с их лиц. Они вежливо с улыбкой прощались с секретарем и, окрыленные, покидали цитадель. Другим везло меньше. Разгоряченные, с покрасневшими глазами и презрительными усмешками на губах, они буквально выпрыгивали из кабинета в приемную и, что-то сердито буркнув, растворялись в опускающемся на город вечернем сумраке.