Надежда Нелидова - В России жить нескучно

В конце тридцатых-начале сороковых они без боя сдались Гитлеру. И мало что изменилось в их жизни: ходили на работу, пекли булочки. Заводы-фабрики работали (ничего, что на фашистов), дома целы. Ну, убивали евреев, но ведь не евреев не трогали. Всё чинно-благородно.

И тут Красная Армия, бои, танки, бомбёжки. Дома в руинах, голод-холод, эти страшные русские солдаты… Так кого они больше ненавидели: аккуратных и вежливых немцев или «разрушителей» русских?

И когда представилась возможность – их потомки с застарелой, нутряной ненавистью принялись крушить памятники Безымянному солдату. Так стоило ли?! – вырывается у меня.

– Стоило, – уверена подруга. – Что было бы с половиной Земного Шара, победи Гитлер? В Интернете ужасные анекдоты гуляют. Про абажуры. Про маленького мальчика Изю, который всю жизнь мечтал стать дипломатом – и его мечта сбылась… В концлагере. Понимаешь? Это наша миссия – спасать.

– Да сколько же выступать в роли Иисуса Христа в рубище? А русским матерям – становиться покорными девами Мариями, бессловесно отдавать сыновей на крест? Добропорядочные граждане ведь как рассуждают: чем сеять смуту – постирал бы и заштопал рубище, открыл лавку…

Но мысленно соглашаюсь с подругой: кто бы победил фашизм? Не эти же бюргеры в тёплых, подбитых ватой пальто. И вот благорарность: «Русские победили под дулами заградотрядов. Терпилы, мясо. Живые и мёртвые мосты для переправы через реку».

***

А потом мы обе горячо сходимся во мнении: нужно развивать собственную страну. Делать её могучей, процветающей – с нашими природными щедротами это не проблема. И тогда соседние государства в очередь к нам дружить выстроятся. Самое мощное оружие против провокаций – сильная экономика и справедливый строй. Но он сам собой не появится, за него бороться, его выстрадать надо. Кстати, о страданиях.

– Замечательно сказала Мария Шукшина, послушай, – подруга сбрасывает ссылку:

«Чем хуже для русского человека, тем лучше. Только во время беды, войны мы просыпаемся, пробуждаемся… Достаток, довольство, сытость, комфорт – это всё усыпляет наши души, парализует духовные силы. Духовный рост может быть только среди множества бедствий и страданий. Чтобы оставаться человеком в этом мире, нам нужно испытывать страдания. А иначе просто мы потребители какие-то, эгоисты и с чем мы тогда окажемся перед Богом?»

– Сильно сказано, – соглашаюсь я. – Но, может, хватит? А он, мятежный, просит бури. И вся-то наша жизнь есть борьба. А если человек не хочет бороться и сыт по горло бурями? А хочет просто жить. Хочет покоя и простого человеческого счастья здесь и сейчас, а не когда-то там для туманных будущих поколений. «Но я предупреждаю вас, что я живу в последний раз». Пусть у них культ потребления и развлечения. А у нас вечный культ крови, жертвенности и страданий – сколько можно?

***

Ведь вот какие дела, граждане. Тридцать лет мы вели тихую обывательскую жизнь. Никому не мешали, радовались этому самому простому человеческому счастью. Бюджетному автомобилю, квартире по ипотеке, Турции инклюзив. И что? В итоге проспали страну. Всё это время родную землю тихой сапой дербанили и продолжают дербанить свои, родные воры.

Теперь, что касается Маши. Сытая, дорогая, благополучная женщина. Лицо ухоженное, красивое, ясное. Явно не страдала. Это только в книжках и у святых отшельников страдания одухотворяют, омывают и осветляют лицо. А у простого человека делают его больным, униженным, вытянутым, как у козы. Ломают и уродуют душу.

Маша призывает делать страдания самоцелью, страдать ради страдания. С детства она не испытывала лишений, про таких говорят: родилась с золотой ложкой во рту. Знаменитый отец дал ей фамилию, славу, безбедное существование Это был действительно Человек с большой буквы.

Но и Василий Макарович, как все смертные, не был лишён понятного стремления к элементарному комфорту. Он мечтал о четырёхкомнатной квартире. Глупо ради непонятных страданий ютиться с пишущей машинкой на проходе, в кухне или, прости господи, в туалете на крышке унитаза…

«Квартиру должны дать скоро, дом строят. Дом будет великолепный, квартира 4-х комнатная – с кабинетом, детской, спальней, залом. В центре Москвы» , – радовался Василий Шукшин в письме матери. И это не только нормально, плохо то, что знаменитому писателю и режиссёру и актёру приходилось как нищему «выбивать» достойное жильё через общий отдел ЦК КПСС. У кого повернётся язык обвинить его в тяге к мещанству, к комфорту и достатку? Да и сама Маша не торопится отказываться от гонораров в пользу, допустим, нуждающихся мам-одиночек.

А ведь найдётся кто-нибудь, вроде некоего шукшинского земляка, и злорадно кинет: «А-а, трепачи. Писатель есть один – всё в деревню зовёт. А сам в четырёхкомнатной квартире живёт, паршивец!». Так что народ, который Маша пламенно зовёт в страдания, может её и не понять.

Как-то так получается, что легко и зажигательно о страданиях может говорить только человек, сам не знающий страданий и лишений. Почему-то революции в России начинаются всегда сверху – настрадавшимся низам им не до того… А вообще, по-разному жилось в России – но никогда нескучно.

***

Через тысячи километров, через материки и океаны несутся наши голоса, наши жаркие многочасовые дискуссии, попытки докопаться до сути. Подруга сказала, что она вдруг поняла: человек ближе к растению, чем к животному. Животное на чужбине обнюхается, обследует, пометит новое место, погрустит – и привыкнет. А человек высыхает корнями. Особенно если в возрасте, особенно тонкий, творческий, ранимый.

Сразу по приезде ей дали хорошенькую благоустроенную квартирку. Назначили солидное, в переводе на наши деньги, пособие – хотя она не работала там ни дня. Бесплатные муниципальные врачи, лекарства. Об этом могут только мечтать наши пенсионеры.

Рядом живут такие же русскоговорящие иммигранты: прибалты, белорусы, украинцы. Тоже приехали на сытое готовенькое: пускай родины разбираются без них.

С ними не о чём говорить. Почём сыр в магазине. Что сказал доктор. Какой стул был с утра, а ведь кушали чернослив. Ностальгических разговоров про берёзки избегают, могут грубо оборвать. Все ходят немножко сонные, глубоко уйдя в себя. Как все эмигранты, решают мучительный вопрос жизни: не ошиблись ли, не прогадали? Сегодняшние потрясения там, на другом конце света, убедили: не прогадали, вовремя перебрались. И сразу у них легче на душе стало.

А она тоскует и рвётся. Чувствует себя не дома, а в интернациональной общаге, во времянке. Куда занесло неприкаянных людей, оторвавшихся как листочек дубовый от ветки родимой. Это молодые приживаются, а в пятьдесят лет вырвать корни…