Саша Павлова - Прекрасная планета

у членов его семьи, у матери это как будто бы получалось органично, отец просто отсутствовал, а у Ло никак не получалось отсутствовать. он все время топорщился. он готов был платить любую драгоценную цену, выращивать на лбу кровавые цветочки, но никогда не доходил до органики, до гармонии. все – таки Ло был чутким и видел это, что у него никак, никак не получалось стать произведением искусства. порхать как бабочка и оставлять после себя чувство шелкового платка, человека, который истерт на столько что никогда и ни чем не потревожит. но Ло упорно пульсировал не смотря на все свои отчаянные попытки стихнуть.

он очень хотел не раздражать, это было бы для него высшей формой счастья, и какой болью было в нее никогда не попадать. какой никчемный он должно быть если при всех его стараниях у него ни разу, ни разу не получилось.

Вах говорил священным возвышенным тоном, и Ло подумал ну он не поймет, это же что-то такое, особенное, возвышенное. хотя было грустненько конечно.

опять он на обочине. на прекрасной планете был на обочине жизни, а здесь на обочине бессмертия.

но так туда хотелось, туда где Вах видит что-то красивое. но Ло не оттуда. куда ему до возвышенных далей.

крути педали пока не дали.

Ло не будет марать это своими грязными лапищами. есть святые люди. специально обученные.

хотелось ходить на цыпочках, Ло ходил, но так болели пятки. но Ло все время ходил.

Вах был путеводной звездой.

сам Ло ничего не понимал, но Вах видя его беспомощность мягко и тактично направлял его. если Ло говорил о чем-то о чем нельзя – у Ваха появлялась тучка на лице.

если отвлекался и не прислушивался к Ваху или Мише, не улавливал их желания – Ло просто в воздухе чувствовал как меняется цвет электричества.

он итак им обоим докучал что не умел себя вести, все время нужно его было воспитывать, показывать, направлять. нужно было стараться изо всех сил.

что у него есть возможность быть с такими замечательными людьми – они так ему помогают, так о нем заботятся, так его прощают его, его недостатки

я не смогу

липкое дрожание и стыд. я не смогу.

Ло как-то по-особенному не вникал в предметы, а все что запоминал – забывал. а то что мог – сводило его с ума – зачем он это делает?

все вымывалось внутренним напряжением, отскакивало или сгорало.

он не мог сесть и почитать книгу, она вся стелилась через мир наполняя после второй строчки комнату бримбориумом голосов, событий, вопросов, и Ло взрывался.

как будто он брал с ветки желудь, а в руке оказывался целый лес.

может этим и можно было бы как-то заняться, но это нужно было сначала разглядеть, довериться себе, что ты не дурак, ты просто в одном желуде видишь целый лес, по правде говоря Ло до такого никогда не доходил. он просто обжигался и думал что он тупой. и все вокруг тоже не были высокого мнения об его умственных способностях.

ну что за глупость, какие желуди, какой лес, все могут запомнить абзац по литературе, а Ло не может. значит дурак. глупец. ни на что не годится. мир начинал так яростно пульсировать перед его лицом, что Ло переставал видеть абзац. Ло было так стыдно что он отвлекается, видит это жерло, этот бурлящий водопад, не может запомнить абзац, как бы ему хотелось просто запомнить абзац, параграф. эту восхитительную размеренную загогулину. положить сменку в рюкзак, пойти домой. поступить в институт, устроиться на работу.

чтобы все было чин чинарем, но мир бурлил перед его лицом необъятно. это было больно, просто очень очень хотелось быть спокойным и нормальным

туман

Ло просто жил как в тумане.

облака лежали на всем, на его квартире, на том как он проводил день. он просто старался не помнить чтобы лишний раз не расстраиваться. так и жил.

но здесь туман больше не работал.

там, на прекрасной планете, туман очень хорошо работал, и Ло хотя бы иногда в него попадал. так он вроде как отдыхал и был готов к еще одному дню. как-то у Ло получалось.

если там Ло справлялся со своим состоянием, делая его пригодным к течению, то здесь Ло ясно увидел что теперь его окружают грозовые облака.

Ло со свойственной ему наблюдательностью заметил что скрыться больше не получится, облака не те, дырявые насквозь, и плохо укрывают его голову от реальности. Ло долго, бесконечно долго болтался на пороге ее мысли, потому что по ощущениям, ну навскидку впереди виднелся бесконечный ужас. в ужас в общем-то не хотелось, в эту бесконечную, бесконечно яркую, бесконечно новую активность. с бесконечно новыми переживаниями боли, стыда, сожаления за то что он вот такой, а не другой и совершенно не знает в каком игольном ушке себя спрятать. от этих попыток спрятаться Ло как будто бы издевательски еще больше надувался и каменел, а так хотелось быть просто питательным, но невидимым, полезным, неприметным. а Ло был бесполезным, ненужным и ярким. это было ужасно, как он мог такое допустить? было так жаль перед всеми.

Ло как мог оттягивал этот момент, делал все что мог чтобы туда не упасть.

но жизнь выплевывала его как жвачку, все было ядовитым и бессмысленным, больше не было такого что вот сейчас – как бы ни было больно – хорошо, правильно. все было неправильным. Ло нигде не чувствовал себя хорошим мальчиком. не за что было взяться как за перила, за поручень в троллейбусе.

Ло был ужасным, разочаровывающим, не оправдавшим надежд.

везде. во всей этой бесконечности.

в связи с этим открытием, что он уже вообще ничему не соответствует – Ло немного полегчало. жить в постоянном напряжении как бы не повредить что-то ценное своей неуклюжестью – это одно, а когда все уже непоправимо – все – таки дает некоторый простор. Ло сожалел всем собой, о том что он все-таки не справился, если бы можно было строить из сожалений, из сожалений Ло вышли бы изумительной красоты замки. он искренне сожалел всем собой, но тут уже не за что было хвататься. было очень жаль что он всех подвел, у него была такая важная миссия, он и так плохо справлялся из рук вон, а теперь и вовсе выронил.

Ло как-то удавалось пересидеть в том что этого не могло быть.

вот не могло такого быть – что он оказался в такой ситуации что он умер, здесь невозможно ничем заниматься из того чего не делал на прекрасной планете, здесь все ее так называли, отчего было еще более саркастично.

этого простого не могло быть, это какая-то ошибка, Ло просто не понял, иначе это какая-то невероятная по масштабу жестокость. значит Ло просто не понял. такой жестокости не могло быть. иначе он бы сидел всю оставшуюся вечность каждую песчинку своего бытия не зная куда себя деть. разве так может быть? это же просто невозможно, сволочно, ужасно.

мир не на столько жесток.

Ло находит рай

Ло понял что больше не может прятаться, он слонялся в невыносимом состоянии по улицам, не зная куда себя деть.