Антон Рай - Один день Ивана Денисова

« – Равным образом, Санчо, оставь привычку вставлять в свою речь уйму пословиц, ибо хотя пословицы суть краткие изречения, однако ж ты в большинстве случаев притягиваешь их за волосы, вот почему в твоих устах они представляются уже не изречениями, а просто-напросто бреднями. – От этого един господь властен меня избавить, – возразил Санчо, – потому в голове у меня больше пословиц, нежели в книжке, и когда я говорю, они вертятся у меня на языке все сразу, толкаются, каждую так и тянет сорваться прежде других, однако ж язык выбалтывает первую попавшуюся, хотя бы и совсем некстати. Ну, а теперь я все-таки постараюсь приводить такие пословицы, которые не уронят моего достоинства, потому где богато живут, там мигом и на стол подают, кому сдавать, тому уже не тасовать, и кто в набат бьет, тот уж на пожар не идет, и кто умом горазд, тот себя в обиду не даст. – Правильно, Санчо! – воскликнул Дон Кихот. – Вплетай, нанизывай, накручивай пословицы – никто тебя за язык не держит! Мать с кнутом, а я себе все с волчком! Я тебе говорю, чтобы ты избегал пословиц, а ты в одну секунду насыпал их целый воз, хотя они и подходят к предмету нашего разговора, как корове седло. Пойми, Санчо: я отнюдь не против пословиц, приводимых к месту, но если ты громоздишь и нанизываешь их как придется, то речь твоя становится скучной и растянутой». (Мигель де Сервантес Сааведра. «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский». Т.2.).

Здесь имеется в виду маршрут поисков капитана Гранта.

« Войницкий.Пропала жизнь! Я талантлив, умен, смел… Если бы я жил нормально, то из меня мог бы выйти Шопенгауэр, Достоевский… Я зарапортовался! Я с ума схожу…».

Слова-мысли Антуана Рокантена. (Сартр. «Тошнота»).

Александр Сергеевич Томский – основатель сообщества ГКП.

«– Да… чуть было не забыл тебе сказать… Вели-ка завтра наших лошадей к Федоту выслать на подставу. Василий Иванович изумился. – Разве господин Кирсанов от нас уезжает? – Да; и я с ним уезжаю. Василий Иванович перевернулся на месте. – Ты уезжаешь? – Да… мне нужно. Распорядись, пожалуйста, насчет лошадей. – Хорошо… – залепетал старик, – на подставу… хорошо… только… только… Как же это? – Мне нужно съездить к нему на короткое время. Я потом опять сюда вернусь. – Да! На короткое время… Хорошо. – Василий Иванович вынул платок и, сморкаясь, наклонился чуть не до земли. – Что ж? это… все будет. Я было думал, что ты у нас… подольше. Три дня… Это, это, после трех лет, маловато; маловато, Евгений! – Да я ж тебе говорю, что я скоро вернусь. Мне необходимо. – Необходимо… Что ж? Прежде всего надо долг исполнять… Так выслать лошадей? Хорошо. Мы, конечно, с Ариной этого не ожидали. Она вот цветов выпросила у соседки, хотела комнату тебе убрать… Главное – свобода; это мое правило… не надо стеснять… не… Он вдруг умолк и направился к двери. – Мы скоро увидимся, отец, право. Но Василий Иванович, не оборачиваясь, только рукой махнул и вышел». (И. С. Тургенев. «Отцы и дети»)

«…он хотел кинуться на шею Печорину, но тот довольно холодно, хотя с приветливой улыбкой, протянул ему руку. Штабс-капитан на минуту остолбенел, но потом жадно схватил его руку обеими руками: он еще не мог говорить. – Как я рад, дорогой Максим Максимыч. Ну, как вы поживаете? – сказал Печорин. – А… ты?.. а вы? – пробормотал со слезами на глазах старик… – сколько лет… сколько дней… да куда это?.. – Еду в Персию – и дальше… – Неужто сейчас?.. Да подождите, дражайший!.. Неужто сейчас расстанемся?.. Столько времени не видались… – Мне пора, Максим Максимыч, – был ответ. – Боже мой, боже мой! да куда это так спешите?.. Мне столько бы хотелось вам сказать… столько расспросить… Ну что? в отставке?.. как?.. что поделывали?.. – Скучал! – отвечал Печорин, улыбаясь. – А помните наше житье-бытье в крепости? Славная страна для охоты!.. Ведь вы были страстный охотник стрелять… А Бэла?.. Печорин чуть-чуть побледнел и отвернулся… – Да, помню! – сказал он, почти тотчас принужденно зевнув… Максим Максимыч стал его упрашивать остаться с ним еще часа два. – Мы славно пообедаем, – говорил он, – у меня есть два фазана; а кахетинское здесь прекрасное… разумеется, не то, что в Грузии, однако лучшего сорта… Мы поговорим… вы мне расскажете про свое житье в Петербурге… А? – Право, мне нечего рассказывать, дорогой Максим Максимыч… Однако прощайте, мне пора… я спешу… Благодарю, что не забыли… – прибавил он, взяв его за руку. Старик нахмурил брови… он был печален и сердит, хотя старался скрыть это. – Забыть! – проворчал он, – я-то не забыл ничего… Ну, да бог с вами!.. Не так я думал с вами встретиться… – Ну полно, полно! – сказал Печорин. обняв его дружески, – неужели я не тот же?.. Что делать?.. всякому своя дорога… Удастся ли еще встретиться, – бог знает!.. – Говоря это, он уже сидел в коляске, и ямщик уже начал подбирать вожжи». (М. Ю. Лермонтов. «Герой нашего времени»)

«В-темный», значит, «соответствующий теме»; например, в-темное замечание – замечание, хорошо раскрывающее или развивающее тему.

« – Я не суеверен; я прочел множество книг за свою жизнь; я, можно сказать, ученый в своем роде. Хотя мне минуло семьдесят, память у меня крепкая, и ноги тоже. Таким образом, мое мнение – отнюдь не мнение невежды, а я считаю, что книги, подобной „Робинзону Крузо“, никогда не было и не будет написано. Много лет обращался я к этой книге – обыкновенно в минуты, когда покуривал трубку, – и она была мне верным другом и советчиком во всех трудностях этой земной юдоли. В дурном ли я расположении духа – иду к „Робинзону Крузо“. Нужен ли мне совет – к „Робинзону Крузо“. В былые времена, когда жена чересчур надоест мне, и по сей час, когда чересчур приналягу на стаканчик, – опять к „Робинзону Крузо“. Я истрепал шесть новеньких „Робинзонов Крузо“ на своем веку. В последний день своего рождения миледи подарила мне седьмой экземпляр. Тогда я по этому поводу хлебнул лишнего, и „Робинзон Крузо“ опять привел меня в порядок. Стоит он четыре шиллинга шесть пенсов в голубом переплете, да еще картинка в придачу». (Уилки Коллинз. «Лунный камень»)

Чарльз Буковски. «Макулатура».

« – А отчего, по-твоему, происходят крушения поездов? Отвинти две-три гайки, вот тебе и крушение! Денис усмехается и недоверчиво щурит на следователя глаза. – Ну! Уж сколько лет всей деревней гайки отвинчиваем и хранил господь, а тут крушение… людей убил… Ежели б я рельсу унёс или, положим, бревно поперед ейного пути положил, ну, тогды, пожалуй, своротило бы поезд, а то… тьфу! гайка! – Да пойми же, гайками прикрепляется рельса к шпалам! – Это мы понимаем… Мы ведь не все отвинчиваем… оставляем… Не без ума делаем… понимаем…» (А. П. Чехов. «Злоумышленник»)