Максим Петросян - Река несчастья

Недолго думая, я спрятался за ставнями, дабы он меня не увидел. Не знаю почему, но он был интересен мне. Здесь очень редко можно встретить незнакомца, не считая туристов, которых можно определить по фотоаппарату на шее, и путеводителем в руках. Но он был местный, это было видно по его коже, соленым волосам, которые уже привыкли к здешней воде, и глазам, узким, но всё равно широким.

Я смотрел на него изучающим взглядом, боясь что случайных чих, или кашель, может отпугнуть его. Вообще странно что я не видел его раньше, и тем более, что он решил позаниматься здесь. Именно у моего дома, под моим окном. Либо он слишком дерзкий, либо дурак. После достаточного времени, у меня появилась идея, которая меня манила. Я отошёл от окна, и босиком, медленным шагом, взял свою камеру со стола, который уже давно пора убрать от всякого хлама, книг, рукописей, и стаканов. Снова подойдя, я удостоверился что он всё ещё там, но он перестал играть, взял мяч под мышку, и начал копаться в сумке через плечо. Я встал в удобную позу, и щёлкнул его, пока он смотрел куда-то вниз, с левой рукой в сумке, и правой, старающейся удержать мяч от падение на газон, а половина его лица была в тени от здания, делая акцент на вторую часть, с несколькими родинками под глазом, и чистой кожей.

Он ушел. Я продолжал стоять, молча смотря на фотографию. На ней он был запечатлён таким молодым, ярким. Он выглядел как уменьшенное солнце, которого и так было с избытком. Он был изумрудом среди травы, и ромашкой среди поля пшена. Кто он? Не знаю.

Я спустился по старой лестнице вниз, и деревянные перила, на которые я всегда опирался, немного скрипели. В доме было пусто, хоть в нём и находилось четыре человека. Мы приезжаем сюда каждое лето и каникулы, а сам дом перешёл по наследству к нам ещё с прадедушки. Выполнен он в традициях итальянский ввил, которые строили век назад. От его стен исходит запах прошлого, смешанный с фруктами, дымом сигарет и камина. Он из тех, которые ты видишь на открытках. В них обычно пишут об отдыхе, или любви. По крайне мере, так я думаю. Никогда не писал письма, максимум самому себе. Да и то, они не носят в себе какой-то глубокий смысл. Наоборот, они очень просты, и я не рассказываю в них о секретах, переживаниях, а просто пишу то как живу. Как кругами еду на велосипеде, объездив уже все окрестности, о том как рисую, чаще всего пейзажи, и изредка людей. И сейчас, во мне проснулось вдохновение, и я решил нарисовать того парня, или просто постараться перерисовать фото с ним.

Я взял плотный лист, из хорошего дерева, и перед тем как поднести карандаш к нему, я преподнёс его к носу, и почувствовал запах едкого дерева, опилок, и самую малость клея. Я любил так делать. С книгами из типографии, бумагой. Это ещё сильнее разыграло моё желание, и я начал. По началу всё шло хорошо. Сначала горизонт, поле, трава. Дальше я приступил к окружению. Мой велосипед на фоне, машины, забор из камня, сложенный и построенный давным-давно, и камни которого практически полностью покрылись мхом и лишаём.

После, я дошёл до него. Это было достаточно трудно, но принесло мне удовольствие, которое я давно здесь не имел. Это было что-то новое, загадочное. Рутина нравилась мне, но изрядно надоедала, и я жаждал опасностей, или хотя бы знакомств.

Я решил найти его, и отдать рисунок.

Не зная ни его имени, ни того кто он вообще такой, я решил попробовать узнать о нём у родителей. Через несколько часов они тоже встали, и уже во всю ужинали на веранде. Я присоединился к ним.

– Доброе утро Марк, как спал? – мой отец спрашивает это каждое утро, попивая утренний кофе.

– Да хорошо.

– Кстати, сможешь сегодня в цент поехать? Мне нужно забрать посылку от твоего дяди.

– Конечно, а можно взять велосипед Итало?

– Пока он в отъезде, думаю да, ему на него нет дела, сам знаешь с ухмылкой он продолжал пить кофе, запивая печенье.

– А ещё, не знаешь, недавно никто новый рядом с нами не поселялся?

– Вроде нет, а что, ты видел кого-то?

– Сегодня подо окно был – я показал ему фото, и указывал на парня.

– А ты про него, так это же сын мисс Хлои. Она живёт не очень близко к нам, но тоже здешняя. У неё только один сын, его вроде зовут Рей.

– Рей?

– Его отец был родом из Калифорнии, но умер несколько лет назад.

– А от чего?

– Вроде утонул.

Позже, этим же днём, под вечер, я лежал в своей пастели, и думал только об одном. Значит он Рей.

Я взял велосипед моего брата, который сейчас в Риме, по каким-то делам. Не интересовался по каким именно. Меня это мало заботило. Я думал только о том как ветер ласкает моё лицо, и раскидывает мои волосы в разные стороны. Чаще всего я езжу довольно медленно, но когда во мне горит пламя, неважно от чего, разгоняюсь, ну или, еду так быстро, как это возможно для старенького велосипеда на сельских дорогах. По бокам тысячи цветков в самом рассвете сил, и я, кажется, тоже. Во мне молодая кровь, гладкая кожа, и нет лишнего веса, такого обычного для взрослых. Я не думаю о чём-то трудном, а плаваю в реке неподалёку, ем фрукты, рисую неизвестных мне людей, и просто живу. Это всё лето. Без него я не я, и думаю, у любого так. Жара влияет на всех пропорционально, только, кто-то пытается скрыться от неё, убежать, загородиться, а некоторые, как я, едут на велосипеде прямо по направлению лучей света, и не боясь упасть, буквально на несколько секунд, убирают руки с руля, и распускают их в стороны, пока рядом только высокие дремучие деревья, пустая дорога, и музыка на плеере. Вообще, музыка в нашей семье очень важна. Каждый вечер, мы собираемся в гостиной, включая радио, а иногда, найдя пластинку, и граммофон, и слушаем. Кто-то подпевает, танцует, курит, или же, по обыкновению, ссориться по всякой всячине. Жара помогает лениться, и при ней, делать это, намного приятнее и важнее чем трудиться. Ты как плавленый сыр, растекаешься в диване, и утопаешь в музыке. Именно так я чувствую себя большую часть времени, и тот факт, что есть некто кого я не знаю, и чей рисунок держу в своей сумке, вылавливает и достаёт меня из всего этого. Это как разлитое на тебя ведро ледяной воды, когда ты только вышел из теплого душа.