Иван Карасёв - Илона и Анжела

– Илоночка! Мы приехали! – она повесила ключ на крючок и, не дожидаясь ответа дочери, продолжила. – Как хорошо было на даче! И погода великолепная стояла. Ну как по заказу именно для нас! А как нам уезжать, так она и испортилась. Вот опять дождь барабанит по окну.

Илона едва успела продрать глаза и всполоснуть лицо. И всё-таки её сонный вид привлёк внимание матери.

– Ты спала? Поздновато! Опять читала до зари! Ох, – вздохнула мама, – Боже мой, ну как ты можешь? Тебе уже пора готовиться к вступительному, а ты полуночничаешь бесцельно. Мы ведь специально тебя не взяли на дачу, чтобы ты тут готовилась, чтобы тебе никто не мешал.

– Мама, я готовилась вчера, – соврала Илона, – всё нормально.

Александра Евгеньевна внимательно вгляделась в лицо дочери. В нём читалась какая-то неуловимая перемена, но какая, она не могла понять.

– Да здорова ли ты? – рука потянулась ко лбу дочери. – Нет ли у тебя температуры?

Илона довольно резко отстранилась.

– Мама, я не маленькая. Была бы температура, сама бы смерила и тебе сказала б.

– Да, – в голосе Александры Евгеньевны чувствовалось недоверие, – но всё равно тут что-то не так. Витя, наша дочь от нас что-то утаивает, – обратилась она к вытиравшему потный лоб мужу. Он только успел втащить в квартиру сумки с продуктами и барахлом, привезённым с дачи.

– С чего ты взяла? – удивился Виктор Сергеевич.

– Да ты посмотри на неё, круги под глазами, взгляд другой, и вообще.

– Взгляд всё тот же, круги – не высыпалась, читала ночи напролёт. – Виктор Сергеевич шумно опустил своё большое тело на банкетку. – Уф-ф!

– Ты, Витенька, как всегда ничего не видишь! А материнское сердце не обманешь! – Александра Евгеньевна прошла в гостиную, потом открыла дверь в комнату Илоны.

– Так и есть! Розы! Откуда у тебя розы, Илоночка! – эти слова прозвучали как обвинительный приговор. Но Илона подготовилась.

– Купила, увидела на улице дачницу с розами, не удержалась, купила, – выдала Илона «домашнюю заготовку». – Ты понюхай, мам, понюхай, какой аромат! Ты бы тоже не удержалась!

– Да, – Александра Евгеньевна втянула воздух невольно раздувшимися ноздрями и покачала головой, – умеют же люди! А у нас раньше конца этого месяца не зацветут, – с горечью в голосе произнесла Александра Евгеньевна и пошла к телефону. Нужно было обсудить с подругами вчерашние новости, Горбачёв пообещал демократизацию в партии, и открылся Московский кинофестиваль.

– Ты представляешь, дорогуша, – почти кричала в трубку мама Илоны, обращаясь к своей лучшей подруге и бывшей однокашнице Танечке, – к нам приезжают Феллини, Мазина, Депардьё, Мастрояни, Роберт де Ниро, Настасья Кински! Нет, ты представь себе, сам Феллини! Мы теперь стоим в одном ряду с цивилизованными странами!

Виктор Сергеевич улыбнулся, услышав последнюю фразу: «Да, заморские актёры в один миг сделали нас Европой!» А Илона вдруг вспомнила, что забыла отсыпать в мусор нужное количество гречки и манки, и теперь надо это сделать тихо и незаметно. Но мама должна будет выговориться с Танечкой, а папа, конечно, приляжет отдохнуть. Так что возможность закопать в ведре несъеденные, но полезные продукты представится прямо сейчас.

Тем временем Александра Евгеньевна продолжала свой восторженный монолог:

– Нет, Танюша, надо обязательно посмотреть «Интервью»! Ну посуди сама, когда ещё представится возможность увидеть фильм Феллини с Мастрояни в роли самого себя! Нет, нет, не хочу тебя слушать! Обязательно пойдём! И с билетами проблем не будет! Витенька, – окликнула она мужа, удобно устроившегося около телевизора, – ведь не будет у нас с Танечкой проблем с билетами?

– С какими билетами?

– На фестивальные фильмы!

– Нет, не будет, – Виктор Сергеевич понятия не имел о том, как распределяются эти билеты, но в данный момент он не желал вступать в дискуссию с женой. «Будет день, будет пища» – это было его золотое правило по отношению к любым экстравагантным просьбам супруги. – Сашенька, сваргань, пожалуйста, нам что-нибудь на обед, а то завтрак уже давно провалился.

– Витя, ну я же разговариваю с Танечкой! Разве нельзя подождать? Я вообще хотела с ней встретиться, но дома куча дел и приходится ограничиваться телефонным разговором, хоть на это дайте мне время. И вообще, – Александра Евгеньевна прикрыла ладонью телефон, – у Левашовых есть домработница, это не очень дорого, и не напрягает семью, утром пришла, приготовила обед, прибралась и ушла. И все дела! А мы почему-то не можем себе позволить. Только раз в неделю уборщицу зовём.

Виктор Сергеевич лишь вздохнул в ответ и снова повернулся к телевизору. У Левашовых жена работала учительницей в школе, вечерами тонула в горках тетрадей, зато приносила в дом двести рублей в месяц.

Александра Сергеевна, однако, почувствовала свою неправоту и скоренько завершила беседу с Танечкой: «Извини, у меня, правда, куча дела, только приехали с дачи, сама понимаешь. А завтра ещё нужно везти Илону сдавать документы. И всё на мне! Хотя, конечно, лучше бы Витя с ней поехал, сама понимаешь, но вот придётся мне. И так во всём. В этом доме всё на мне! Ну прощай, дорогая, завтра после института я тебе позвоню, и мы обязательно пересечёмся, попьём кофе с пирожными».

Прежде чем заниматься кухней, нужно заняться собой! Этот девиз мама Илоны пронесла с юности. Она вошла в ванную комнату и приступила к ревизии: прежде всего руки, с ними всё в порядке – крем старательно наносила каждый вечер, потом даже спала в перчатках, Вите не нравилось, говорил, что лежит рядом с манекеном, но ничего, перетерпел. Затем стала внимательно изучать своё лицо. Даже неделя дачных радостей всегда отражалась на качестве кожи. Но в этот раз её всё устроило, вот только морщинки на лбу и возле глаз всякий раз ей кажутся больше. Однако она прекрасно понимала, что это чисто психологическое ощущение. И потом, морщины у некоторых появляются аж в тридцать лет. В её возрасте следовало больше бояться «кольца Венеры» на шее и поплывшего овала лица. Увы, и там, и там Александра Евгеньевна видела нехорошие признаки. Только глаза, всё такие же молодые, сияющие энергией, только они никак не выдавали её возраста. Это от неё Илона получила свои голубые озёрца, так кто-то сказал, и они, действительно, что у мамы, что у дочки были словно маленькие озёра кристально чистой, голубой воды. Волосы шёлковой, чистейшей белизны, с лёгким переливом позолоты, у Илоны тоже были от мамы. И даже пока ещё редкая у Александры Евгеньевны седина в них совершенно терялась. Это было предметом особой гордости, ведь другие женщины её возраста давно либо красились, либо имели шевелюры непонятного цвета с доминированием серого, мешочного колора. Александра Евгеньевна повернула голову влево, вправо – хорошо, ещё лучше сверкают бриллиантовые серёжки – подарок Вити на двадцать лет свадьбы. Не у каждой такие есть! Затем раздвинула губы – не зубы, а ряд ровных, без единого искусственного вкрапления, жемчужинок! В общем, Александра Евгеньевна с некоторым удовлетворением констатировала, что в свои сорок семь (подумать только, ей уже сорок семь лет!) она выглядит ещё хоть куда. Вот лишь на шею надо обязательно нанести крем, сразу же, не дожидаясь вечера. Когда Александра Евгеньевна решала что-то сделать, она всегда действовала безотлагательно. Таков был главный принцип её жизни. Вот и двадцать с лишним лет назад, когда познакомилась с молодым сотрудником Внешторга, она без особых раздумий решила, что не стоит больше ждать милостей от природы, надо взять их самой. Только так. А брать было чем, и уже через полгода сыграли свадьбу. Не красавец, конечно, и не слишком отягощён культурой в понимании бывшей выпускницы консерватории Саши, зато перспективный, надёжный и влюблён в неё по самые уши. Его, правда, нужно всегда толкать, как и сейчас с МГИМО, ведь кабы Александра Евгеньевна не прожужжала ему все уши, то ведь не поехал бы к Вершинину. Гордый. Но ничего, для того жены и даны таким мужьям. Александра Евгеньевна даже не заметила, как у неё в руке оказалась чистая тряпка для протирки зеркала. Она уже несколько минут машинально наводила чистоту, стирая следы воды и брызг зубной пасты. Да, будь Витя понастойчивей в жизни, не пришлось бы ей стоять перед плитой или тереть тряпкой. С его способностями вполне мог подняться ещё выше. Но что получилось, то получилось.