Иван Карасёв - Илона и Анжела

– Ну что ж, девушка, что ж, – экзаменатор глянул в листок, – Иванова, слабовато, даже не знаю, стоит ли с подобными знаниями допускать вас до последующих экзаменов. – Как вы считаете, Марина Петровна, – обратился он к своей напарнице.

Илона была готова разрыдаться. Как же так? Она ведь на первые два вопроса ответила без малейшей погрешности, как же так? И где этот Вершинин, где его обещанная помощь? Сволочи, все обманывают. Илона сжала зубы и молча слушала.

Но второй экзаменатор, женщина с крашеными в редкий, фиолетовый, цвет волосами пожала плечами и задумчиво произнесла:

– Не очень сильно, да, не очень, надо ещё заниматься, – потом посмотрела на прижавшуюся к спинке стула, нервно сцепившую руки Илону и предложила, – но, может, ещё поговорить с абитуриенткой немножко?

А Вершинин, которого поминала недобрым словом Илона, появился не сразу, и, конечно, не в аудитории, у себя в кабинете. Виктору Сергеевичу пришлось подождать, потоптаться минут десять перед запертой дверью.

– Ну здравствуй, здравствуй, мой дорогой! – Вершинин, издалека увидев гостя, поспешил к нему навстречу. Его короткая, со складками жира на запястье ручонка сразу потянулась навстречу. – Здравствуй! – повторил Вершинин излишне почтительно потряхивая большую, как у покойного отца, крестьянскую руку Виктора Сергеевича. При этом толстая физиономия растеклась в противной, фальшивой улыбочке. – Проходи-проходи, – пригласил, распахивая дверь, – садись. Чаю? Сейчас поставлю чайничек. – Вершинин уже доставал из нижнего ящика стола гжельскую чашечку.

«Для дорогих гостей держим», – ухмыльнулся Виктор Сергеевич, на маленьком столике рядом с чайником стояли две обычных белых фаянсовых чашки.

– Спасибо, Коля, час назад дома баловался чайком, – Виктор Сергеевич изобразил подобие улыбки, показав жёлтые зубы курильщика, – спасибо, – повторил он, спонтанно подстраиваясь под тон хозяина кабинета, – вежливо отказался Виктор Сергеевич. – ты лучше скажи, всё в порядке? Ваша система не даст сбой? Ректор ты говорил, под себя всё подминает.

– Дорогой мой, как ты можешь сомневаться, конечно, всё в порядке, полчаса назад виделся с нужным человеком из экзаменационной комиссии, всё идёт своим чередом.

Вершинин достал список абитуриентов факультета международных отношений и ткнул пальцем:

– Вот видишь, Иванова И. В. У меня против неё стояла точка, точно такую же карандашиком, чтобы можно было быстро стереть, поставил себе и экзаменатор. При мне поставил, я проконтролировал.

Виктор Сергеевич глянул на протянутый ему лист бумаги. Разных Ивановых там было не меньше десятка, но его внимание привлекла предыдущая фамилия. Тоже Иванова, и инициалы похожие, только если внимательно приглядеться – она Иванова И.Б. Но «Б» в верхнем регистре пропечаталась размазанно и отличить её от «В» можно было лишь с трудом. Он ещё раз глянул на список, так и есть – машинка секретарши деканата пропечатывала заглавные «В» и «Б» иногда практически одинаково.

– Глянь сюда, Коля, тут две фамилии рядом одинаковые и инициалы похожие, слишком похожие, печатная машинка, кажется, подкачала.

Вершинин взял в руки бумагу, вгляделся и сразу же побледнел:

– Действительно, действительно, – произнёс на выдохе, и схватился ладонью за лоб, – чёрт, как похожи, да. Похожи, похожи, а которая … – он схватился за голову, глаза его испуганно заморгали, встретив взгляд гостя. – Ты посиди тут, Виктор Сергеич. Я сейчас. Сейчас. Я быстро.

Виктор Сергеевич лишь взглядом проводил Вершинина, тот как метеор сорвался со своего удобного кресла и понёсся по коридору – откуда такая резвость у оплывшего от жира кабинетного чиновника. «Должен успеть, – подумал, глядя на циферблат часов, – девять двадцать две. Чёрт подери, я ведь сам ей посоветовал идти в первых рядах».

Как утопающий хватается за соломинку, так Илона ухватилась за это слово «ещё», собралась и на правильном английском, артистически имитируя голос на своей кассете, попросила продолжить экзамен. Но тут в аудиторию, запыхавшись, вбежал толстый мужчина лет пятидесяти. Он подошёл к экзаменаторам, сидевшим за ближним от двери столиком, отозвал в сторонку одного из них и стал тыкать пальцем в какой-то скомканный лист. В ответ второй глянул на свой список и посмотрел в сторону Илоны. Толстый ещё что-то нашептал ему на ухо и исчез. А второй кивком голову подозвал к себе Илониного мучителя. Они пошушукались у двери, время от времени поглядывая на Илону. Илона поняла, что речь о ней, она пальцами протёрла навернувшуюся около правого глаза слезу и напряжённо ждала. Наконец экзаменатор вернулся, он занял своё место, изучающе посмотрел на Илону и заговорил. Даже тон его речи изменился. Теперь он был не строгим, а, скорее, немного заискивающим. Вопросы посыпались один за другим, но это были понятные слова, знакомые обороты. Все перевернулось на сто восемьдесят градусов! И через пять минут Илона вышла из аудитории с заветной «пятёркой». Прошла! И ничего больше сдавать не надо!

Виктор Сергеевич увидел дочь около машины, он ей ни слова не сказал про историю с буквой «Б», она, в свою очередь, – ему ничего про внезапный разворот на экзамене. Оба посчитали ненужным посвящать остальных членов семьи в эти детали. Каждый имел на то свои резоны. Однако главное было сделано, зачисление в МГИМО теперь дело техники. Открыв дочери дверь, Виктор Сергеевич добежал до автомата и обрадовал жену. Та, конечно, бросилась обзванивать подруг, чтобы похвастаться успехами своей доченьки. И только Виктор Сергеевич знал, как он сам считал, скольких трудов, денег и нервов стоило это поступление. Однако теперь всё было позади и вечером Сашенька приготовит праздничный ужин, на него стоит позвать Чистяковых, они давно дружили семьями. Впрочем, жена сама решит, а его ждал напряжённый трудовой день.

16

Илона вся светилась от счастья. Мама – от гордости за свою дочь. Она пыталась расспрашивать Илону об экзамене, но та обходилась отговорками – всё прошло по плану, вытянула билет, почти не готовясь, пошла сдавать и всё. «Так и всё?» – не унималась мама. «Так и всё!» – уверяла Илона. Она ведь твёрдо решила не рассказывать родителям о несостоявшемся провале. Ещё чего, потом бы долго пришлось выслушивать мамины нравоучения, вроде такого: «А я ведь предупреждала – мало занимаешься, и смотри – один раз повезло, второй – не повезёт!» Когда мама оказывалась права, то всякий раз это было всерьёз и надолго. Был лишь один человек, с кем Илона хотела не только поделиться своей радостью, которому жаждала поведать всю правду о происшедшем, рассказать о том, как она уже не просто перестала надеяться на «пятёрку», но и почувствовала витавший совсем рядом призрак «двойки». Человек этот – Никита, но Никита предупреждал, что уедет на дачу, его позвали на помощь – пришло время копать раннюю картошку. Очень не вовремя она попёрла, но у всех есть некоторые обязанности по отношению к родителям. У Илоны – подстраиваться под маму, у Никиты – помогать на даче. Тогда Илона не выдержала и позвонила Анжелке, та тоже сдала первый экзамен, и им было о чём поговорить.