Ирина Пичугина-Дубовик - Тонечка и Гриша. Книга о любви

Да и как можно иначе?

Дальневосточные казаки хорошо читали местность, были выносливы, изобретательны, знали местные восточные уловки. Ох, и пригодился уссурийцам опыт стычек с китайскими хунхузами!

В 1910 году – опять беда.

Полвека Англия и Франция по-шакальи рвали богатый Китай. Отравляли население опиумом и хватали-рушили всё, до чего дотягивались белые жадные руки. В результате, отравив наркоманией почти 90 процентов китайцев, поделив и разграбив бывшую великую «Поднебесную» империю, разукрасив личные банковские счета очередными «нулями», а «мэнор-хаузы» китайскими вазами, лакированной старинной мебелью и драгоценными изделиями из нефрита, европейские «сагибы» почили на лаврах.

Что им, как там живут под их господской рукой презренные, растоптанные солдатским сапогом «местные»?

Да хоть бы и совсем пропали!

Жизнь в Китае пошла совсем невыносимая.

Покатились эпидемия за эпидемией. Холера последовательно выкашивала целые провинции Поднебесной.

А в 1910 году крысы разнесли грозную бубонную чуму.

Но не англичане, не французы пошли на бой со смертельной заразой.

Россия.

Решив поддержать соседей, самозабвенно-героические русские медики добровольно отправились в Китай оказывать помощь. Врачи одевались в длинные белые халаты, бахилы и перчатки, закрывали повязками лицо, чтобы не заразиться от местных.

Однако, при этом глаза оставались открыты.

Обозлённые на весь «белый свет» белыми захватчиками из Англии и Франции, китайцы не верили, что «белые луси», врачи, спасают их. Старались китайцы, больные чумой, плевком попасть медикам прямо в очи…

И ведь попадали!

И убивали заразной слюной спасителей своих.

А в глазах «луси», русских, сами китайцы представляли собой жалкое, пугающее и ужасающее зрелище. Несмотря на увещевания врачей не трогать крыс, китайцы охотились на этих вёртких разносчиков чумы прямо среди свалки, грязи и мусора своих улиц. Тут же жарили этих отвратительных грызунов на палочках и ели…

А через полчаса сами корчились в страшных смертных муках…

А как их винить? Голод распростёр костлявые длани свои над Поднебесной, затянул небо саваном. Если не от чумы, то от голода погибало население.

Но, несмотря ни на что, русским медикам удалось обуздать заразу в тогдашнем, убогом и мало приспособленном для нормальной жизни, Китае. Мало-помалу эпидемия прекратилась.

А ведь уберегли же тогда Приморье уссурийские казаки!

Не прошла чумы на российские земли!

Выставили казаки вдоль всей границы свои посты. Ежедневно по 450 человек несли тяжёлую службу.

Не щадя себя, стали живым щитом на путях чумы. Не допустили распространения эпидемии на дальневосточные земли России, ставшие казакам родными.

А уж какими путями уберегали, о том только Бог ведает.

Стреляли в каждого, пытавшегося самовольно перейти границу.

Не до разбирательств тогда было.

Чума!

Ох, как бедно начинали свою новую жизнь на краю света переселённые казаки… Как же бедно!

В какой крови и поту!

Да в каких трудах!

Однако, население росло. В 1907 г. на территории войска существовало 71 казачье поселение, где проживало 20753 человек. На 1 января 1913 года насчитывалось 76 станиц и поселков, где проживало 34520 человек. А к 1917-му году численность населения Уссурийского казачьего войска достигла 44434 человек: 24469 мужчин и 19865 женщин.

Что же, около 8 процентов от тогдашнего общего числа жителей Приморской области!

Тяжкий труд и упорство принесли свои плоды.

И казачество стало богатеть.

Больше половины семей уже считались «середняками». Были и те, кто выслужил себе чины, даже личное дворянство, а некоторые – даже и наследственное, вона как!

Высоко стали подниматься некоторые семьи. Обучать детей, родниться с купцами и промышленниками, которых развелось во множестве. Лес, уголь, рыбный промысел, золотодобыча, пушной зверь…

Своя полнокровная жизнь ладилась в Приморье.

Уже и меценатство пышно расцветало в этой части России!

Вот с этого самого места и начнём мы повествование о любви.

Страшно далеко отсюда, в столицах, кипит политическое варево.

Грозовою тучей ходят по казацкой слободе слухи о неминучей войне с кайзером, царём немецким.

Но в семье Екатерины и Степана Терченко – своё событие, много для них важнее. Родилась дочь – Антонина. Появилась на свет 14 июня 1914 года, чуть опередив начало Первой мировой.

Отец новорожденной, Степан Петрович, человеком слыл примечательным.

Был он родом из семьи первых казаков-переселенцев. Пётр, отец его, обладал весьма даже немалым состоянием.

Да и страшным гордецом был к тому же. Крутенек нравом.

Имел Пётр большой дом во Владивостоке и затейливую, из белого камня сложенную, дачу у далёкого тёплого и солнечного Чёрного моря.

Выслужил личное дворянство и приобрёл себе двойную фамилию Терченко-Рябов.

Но однажды сын его старший, Степан, стукнул кулаком по столу и в сердцах покинул отчий кров.

Ушёл. Навсегда.

Супротив воли отца, женился Степан по великой своей любви на огневой красавице, казачке из простых, Катерине Беловой.

Пётр же в гневе лишил непокорного сына наследства, да и знаться с ним перестал.

Теперь, заприметив на улице Степана с семьёй, отец переходил на другую сторону. Не смотрел на сына даже.

Пришлось Степану дальше самому жить, своим умом. К счастью, был он человеком образованным и очень даже знающим, рассудительным к тому же. Такого с радостью взяли проводником на КВЖД. Начинали строить, тянуть КВЖД ещё в 1898 году, и ведут всё дальше и дальше в китайские края.

Часто, очень часто, бывает теперь Степан в отлучке.

Ездит с составами в Китай.

И каждый раз поражается чудесам.

Сказочным природным ландшафтам – богатству выдумок незримого, вездесущего творца, вознёсшего к облакам эти кручи, расстелившего, как скатерти самобранки, эти луга и поляны, щедрой рукой рассыпавшего вековые вечнозелёные леса и живописные долы… Красота-то какая!

А ещё восхищается Степан искусностью человека – дорожного строителя. Прорубил человек тело гор, вечной мерзлоты, пробурил тоннели, возвёл высоченные насыпи, чтобы спрямить рельефы местности.

Как червь ползёт-извивается состав Степана. Свистит-ревёт паровоз…

Еле вписывается состав в узкие теснины меж прорубленных сопок.