Полина Жеребцова - Ослиная порода

Скорее всего, мой вид ее поразил, потому что тетя Марьям спросила:

– Что ты тут делаешь, деточка?

– Мне мама сказала «уходи», и я ушла.

– Как «уходи»? Куда «уходи»?!

– Я не слушалась вначале…

– Понятно.

Тетя Марьям знала характер моей мамы. Знала, каковы обычаи на Кавказе и как строго тут воспитывают детей. Она не стала продолжать расспросы, а постучала в нашу дверь:

– Лена, открывай сейчас же! Ты что творишь?! У тебя ребенок от холода околеет скоро!

Дверь открылась, и на пороге возникла мама:

– Она сама хотела уйти. Вот и поняла, как это – маму не слушаться. Ну что, поняла? – Последняя фраза была обращена ко мне.

– Она поняла, – твердо сказала тетя Марьям. – Но и ты так больше не делай! А то я заберу ее! Будет моя дочка!

Мама впустила меня и молча закрыла дверь. Тетя Марьям ушла к себе. Она жила рядом с нами, за стеной.

В ту ночь меня никто не ругал. Все было на удивление спокойно. Я заснула, зная, что тетя Марьям недалеко и, если что, придет на помощь.

Мне снились яркие и счастливые сны.

Добрые времена

Не надо думать, что меня каждый день нещадно лупили и выгоняли из дома. Просто мне доставалось больше обычного, так как я не принадлежала к ангелам. Я баловалась, пыталась водить на прогулки кота Пыжика, сына Ксюши, вместо ошейника используя прыгалки, и делала мелкие гадости не хуже других детей.

Случались, конечно, и добрые времена. Я ждала их, как ожидают особого торжества. В такие дни мама пела песни, читала мне вслух, пекла пироги, а иногда мы брали салазки и катались с самых опасных горок.

Великая гора в нашем районе протянулась на четыре квартала. Она начиналась от трассы и заканчивалась у магазина «Хлеб». Нужно было управлять санками, круто поворачивая и умело объезжая фонарные столбы, дабы не оставить на них отпечатки своего носа, лба или подбородка.

Однажды в «добрые времена» мама взяла кошелек и мы покатились за хлебом. Мама уселась на санки позади меня и смешно выкрикивала: «уууух!» на каждом повороте, когда мы пролетали с успехом мимо очередного столба. На огромной скорости мы проносились мимо сугробов и замерзших деревьев, склонивших к земле свои обледеневшие ветви. Спускались мы вниз достаточно долго и, когда добрались до булочной живыми, очень обрадовались.

Но в этот самый момент мама обнаружила, что из сумки пропал кошелек.

– Куда же он исчез?! – возмутилась она и дернула меня за капюшон. – Это ты виновата, что он потерялся!

Я в страхе прижалась к салазкам. Но маме нужны были силы, поэтому дело ограничилось лишь несколькими шлепками.

– А теперь ищи! – скомандовала она.

Мой взгляд устремился к вершине горы, но, увы, она даже не была видна, теряясь за деревьями, укрытыми снегом.

Я пошла искать. Пару часов я ползала по сугробам и тщательно проверяла, не провалился ли в них мамин кошелек, коварно выскочив из сумки. Плакала и даже звала его, будто собаку или кошку: «Иди сюда! Иди, кошелечек! Вернись!»

– Это ты захотела кататься, поэтому и кошелька нет! – кричала в отчаянии мама. – А зарплата в конце месяца! С голода пропадем!

Что тут было возразить?

Поиски оказались безуспешными. Без хлеба, замерзшие, мы поплелись домой, а по дороге мама выдвинула теорию, что во всем виновата магия.

– Мы на санках проскочили три перекрещенных деревянных столба [2]! – возбужденно говорила она. – Там энергетика темная! Вот и нет кошелька!

Однако в моей душе теплилась надежда, что хорошие времена так не заканчиваются и кошелек обязательно найдется, а мама вновь станет доброй.

Едва мы оказались на пороге дома, выглянула тетя Марьям. Увидев, что я заплаканная, она посмотрела на мать вопросительно.

– За хлебом поехали на санках, – объяснила мама. – А кошелек-то тю-тю! Улетел, пока мы спускались с горки! Вот и нянчись с этой неблагодарной породой! И хлеба теперь не будет!

– Идите сюда, – сказала тетя Марьям.

У нее дома было тепло. Мне она дала горячий чай с мятой и вкусный бублик, а маму посадила среди своих многочисленных сестер и стала что-то объяснять. Потом она открыла шифоньер с поломанной дверцей и вытащила оттуда кошелек! Новый красивый кошелек! Его она вручила маме. А когда мама открыла его, там были деньги.

– Кошелек я тебе дарю! – торжественно сказала тетя Марьям. – А деньги – в долг, до зарплаты!

Мама очень обрадовалась. Она сразу перестала злиться, повеселела.

Вот что значит магия!

Домашние дела

Когда мне исполнилось пять лет, мама решила, что пора учить непослушное дитя работать по дому.

– Позавтракала – вымой посуду! – сформулировала она важное правило.

Чтобы достать до раковины, мне следовало вскарабкаться на громадную деревянную табуретку.

Как только я оказалась наверху и оттуда испуганно посмотрела на гору грязных тарелок и чашек, мама вспомнила:

– Слезай! Вначале нужно фартук надеть, недотепа!

В фартуке, с губкой для мытья посуды, под пристальным взглядом родительницы, я приступила к исполнению своих обязанностей.

– Попробуй разбить хоть одно блюдце из сервиза, – предупредила мама. – Пожалеешь, что на свет родилась.

Признаться, иногда я жалела. Но приходила мысль, что все происходящее лишь игра, и от этого становилось весело. Тогда я не знала, как жестоко умеют шутить древние боги!

Намыленная чашка звякнула о тарелку, и, получив по затылку для профилактики, я принялась философствовать, что для первого раза неплохо справляюсь с делами.

– Здесь, на Кавказе, девочки рано выходят замуж! – сказала мама, примостившись на стуле. – Поэтому с пяти лет они умеют нянчить детей, готовить и убирать. Ты тоже всему научишься! А в четырнадцать-пятнадцать лет замуж тебя отдадим.

– Можно мне пойти на улицу? – робко спросила я, скребя щеткой кастрюльку из-под пюре.

– Ишь чего захотела?! Вначале подметешь палас!

Протерев полотенцем чистую посуду, я отправилась в комнату. Там на полу лежал бардовый палас. Его я не любила. Этот палас появился после того, как исчез прикроватный коврик, лишенный, по моей вине, шерсти: об этом мне ежедневно напоминали, «награждая» за новые проступки.

Палас отличался от старого доброго коврика хитрым и гнусным нравом: стоило его вычистить, как через пять минут он, по мнению мамы, становился грязным. Он собирал пыль и соринки, за что носил неофициальное прозвище «пылесборник».

– На! – Мама торжественно вручила мне веник. Взяв орудие труда, я поняла, что мы с веником одинакового роста. – А теперь подметай!

Шоркать гигантским веником было тяжело, и создавалось впечатление, что я с ним танцую. Из дедушкиного радиоприемника звучали нежные ноты вальса.

– Принц, вы рады оказаться на весеннем балу в заколдованном замке? – произнесла я, вспомнив одну из любимых сказок.