Михаил Дорошенко - Проба пера

– Что ж, пройдемте в комнату. Что не заходите, господа?

– Да боязно как-то, господин хороший, – отвечают ему из толпы. – Иностранца, небось, не пристрелят, а русский человек мало ценности из себя представляет.

– Нет, не пойдут! Ленивый народ! Сечь надо! – машет рукой Савва. – Сами войдем, не впервой! Нагнитесь, мистер Холмс, на всякий случай.

Слуги заливается от хохота, показывая пальцами на Холмса, с поклоном входящего в комнату. Савва в полный рост входит вслед за ним и усаживается в кресло со своей фляжкой.

– Прекратите шум! – повышает голос Холмс. – Выйдите все из комнаты! Это и к вам относится, – обращается он к Савве.

– А я, что, шумлю?

– Булькаете! Замрите!

Савва замирает в неестественной позе. Холмс, осматривая комнату, открывает форточку.

– Да расслабьтесь, – обращается он к Савве, – что вы право, как это по-русски, когда человек замирает и превращается в статую, а? В истукана, да? В болвана?

– А что, вы уже что-нибудь обнаружили? Открыли? – расслабляется Савва.

– Открыл, открыл, – со значением говорит Холмс.

– В таком разе пойдемте отобедаем! Аристарх, поди сюда! – зовет Савва, и в комнату входит здоровый повар с хмурым лицом с огромным окровавленным кухонным ножом в руке. – О, это человек с большой буквы. Что вы! Только ради него и стоит приехать в Россию! Я его к себе из лучшего ресторана переманил. Гений! Исключительный человек! Не человек – человечище!

– Какую помощь он может оказать следствию?

– О! Неоценимую! Он нас накормит лучшей едой в Петербурге.

– Познакомьтесь, – вводит Савва Холмса в столовую, – Павел Тимофеевич Ляпов, лучший сыщик Петербурга, – представляет гостя Савва.

– Очень приятно, – произносит Холмс и добавляет. – Между прочим, вы очень похожи на одного нашего лондонского коллегу инспектора Лейстрета.

– Я всегда готов быть похожим на личность какую-нибудь известную.

– Позвольте спросить, – обращается Холмс к Ляпову, – имеете ли вы какие-нибудь версии по поводу убийства?

– Никак нет-с, не имеем версий. Загадочная история. Необъяснимая… вследствие отсутствия улик!

– О-о! Большой сыщик! Удивительный человек! – тараторит Савва и ест с аппетитом. – А повар какой! А вы знаете, господа, Холмс-то наш в комнате уже что-то открыл! Да? Тихо! Все слушаем! Так что же вы там открыли, поведайте нам, сирым, сэр!

– Форточку, Савва, форточку. Душно было, – невозмутимо отвечает Холмс.

– Гениально! – подскакивает Савва. – Это же образ! Из духоты российской, просвещенный англичанин форточку открыл, окно в Европу, можно сказать! Мистер Холмс давайте восстановим атмосферу того дня, когда журналистика, стало быть, кокнули. Сегодня же вечером соберем тех же самых людей, кто был на вечеринке. Жаль только, что вы не хотите остаться у меня. Я на всякий случай комнату вам подготовил, а там, как хотите.

Вечером Холмс подходит к дому Морозова. Кое-как он протискивается сквозь толпу к дверям с объявлением: «Бал в доме промышленника Саввы Морозова. Приглашаются все желающие». Холмс пытается пройти, но лакеи не пропускают его.

– Пропустить, пропустить! – машет рукой Савва, появляясь из прихожей. – Этого пропустите! О, простите, мистер Холмс, это моя вина! До вас уже трое Холмсов пытались пройти. Я и представить себе не мог, что здесь такое будет твориться. Радуйтесь, мистер Холмс, видите, как вас любят у нас. Пройдемте-ка теперь на небольшой фуршет.

Присутствующие в зале обступают Холмса, задают какие-то вопросы, совершенно неразличимые в общем хоре. Он отмахивается рукой – бесполезно. Савва делает легкое движение рукой, и все замолкают.

– Так! Вопросы здесь задаю я, – спокойно говорит Холмс. – Вот вы, – обращается он к первой попавшейся даме. – Вы были на том балу?

– Нет, не была, но все знаю.

– Тогда пройдите, пожалуйста, в другой зал.

Дама остается на месте. Савва указывает на нее глазами, и она нехотя уходит.

– А вы? – обращается Холмс к стоящему рядом господину.

– Э-э… был. А как же?

– Как все произошло? – несколько иронически, вопрошает Холмс. – Где вы были в то время? Вы видели, как журналист Филимонов входил в комнату?

– Кто? А-а, ну, как же-с, видел! Впрочем, кто только туда не заходил! – и тихо обращается к Савве: – А куда нужно, чтоб заходил?

– Савва, что здесь делают посторонние люди?

– Здесь не все посторонние. Я, например, – тот самый. Вот он – я! Сижу, играю в карты, – показывает он на здорового мужчину, сидящего за ломберным столиком. – Чего, Спиридон, не идет карта? Ну, это судьба! Хотя у меня шла! Отправляя всех в другой зал, вы нарушаете целостность композиции. Все стоят примерно на тех же местах, что и гости на балу. Смотрите, какая красота! О, вот этот точно был! Господин Федяев, не расскажете ли вы нашему уважаемому гостю обстоятельства того дня?

– Был вечер, – начинает рассказ Федяев. – Погода была соответствующая моменту. Ветер трепетал верхушки деревьев! Молнии блистали… Небо беспрестанно озарялось фосфорическими всполохами зарниц…

– Да полно, Федяев! Какие молнии? День был ясный… – перебивает его Савва.

– Так день или вечер? – осведомляется Холмс.

– Господин Федяев – поэт. У него все вечер! – кривится Савва. – А вообще, конечно, был вечер.

– Был вечер, – продолжает Федяев. – Именно тогда я и задумал покончить с собой.

– Простите, из-за чего? – спрашивает Холмс.

– Причина уходит в века. Я могу поведать зловещую историю, нити которой тянутся буквально во все стороны, буквально во все!

– Нет необходимости. Итак, вы хотели покончить с собой…

– Я страстно хотел выиграть, чтобы получить право войти в эту комнату. Пока играл, трубный зов ангелов божиих в ушах слышал. Они душу мою грешную звали! Чувствую: уже выигрываю, как эта любопытная сволочь заняло мое место. А дальше вы сами все знаете. Хотя подозреваю, я даже уверен, вы – самозванец.

– Отчего же?

– Слишком хорошо говорите по-русски. На Руси вообще все самозванцы. Я, потому самоубийством хотел покончить, чтобы собою стать, наконец, – произносит Федяев трагическим голосом и отходит в сторону.

– Между нами, – морщится Савва, – редкая бездарь этот Федяев. Да бросьте вы эти расследования, Холмс. Идемте развлекаться! Может, к мадам Петуховой? А? Не хотите? Да вы б поели чего-нибудь! А то отощаете, как Кащей. В гробу лежал, не жрал ничего, прости Господи, воскрес и опять ничего не ест!

– Поговорим лучше о изобретателе.

Савва недовольно кривится.

– Господа, слышал ли кто-нибудь, – задают Савва и Холмс в один голос вопрос, – об исчезнувшем изобретателе?

– А, о том самом! – включается очередной гость. – Да, говорить о нем нечего. Маленький, плюгавенький… правильно? – поглядывает он на Савву. – Да? Я слышал, к тому же, изобретатель, которого вы ищете, утоп. Утонул, так сказать.