Евгения Кобальт - Произвол

В Усове и его окрестностях мы провели много упоительных часов. Мы болтали, плавали, дремали, обедали, вместе читали и строили будущее. Пока я рисовала карандашом портрет своего возлюбленного, он говорил мне, что горячо поддерживает индустриализацию страны и коллективизацию сельского хозяйства. Андрей состоял в ВЛКСМ и через год собирался подавать на вступление в партию. Ему не терпелось начать работать на благо государства. Он рассказывал, как будет возводить крупные города в таежной глуши, где не ступала нога человека: с длинными освещенными проспектами и гранитными набережными, парками и площадями, школами, детсадами, больницами и ресторанами с кафе; он расписывал все в подробностях: как откроет трамвайную линию и аэропорт, как проведет в эту свою глушь железную дорогу. Андрей мечтал соединять отдаленные края страны с ее сердцем – Москвой, представлял, как поезда, стуча по рельсам, будут днем и ночью циркулировать по всему нашему необъятному государству, точно кровь – по живому организму. Он мечтал строить на века, осваивать неосвоенное, покорять природу, превращать Советский Союз из гигантской провинции с двумя белыми воронами – Москвой и Ленинградом – в страну с одинаково развитыми регионами, чтобы людям везде хорошо жилось. Так он понимал любовь к родине.

Здесь, в Усове, Андрей отважился на большее, чем просто поцелуй. Невзирая на свою внешнюю робость, он оказался неутомимым, азартным, непредсказуемым любовником; поощряемые друг другом, мы смелели, оба распускались, как цветки на солнце. Мир вокруг нас мог рассыпаться на крохотные осколки, а мы бы продолжали упиваться один другим. И хотя сравнивать мне было не с кем, я не сомневалась – Андрей такой один на миллион, а может, и один на целом свете. Он любил меня в заброшенной избушке, которую мы нашли в чаще, в той самой дряхлой лодке, на мелководье, в ливень, спросонья, он прижимал меня спиной к стволу дерева и придавливал животом на песок. Мы оба были молоды, привлекательны, полны энергии и страсти. Мы прожили в Усове крохотную жизнь, похожую на сказку.

Я подошла к берегу, притормозив в метре от Андрея. Лодка уже была готова к спуску на воду. Он повернул голову. На лице заиграла ласковая полуулыбка, сжавшая мне сердце. Андрей схватил меня за руки, притянул к себе и стал целовать, изредка отрываясь и опуская взгляд на мои влажные губы. Они его крайне волновали, мои четко очерченные губы. Меня же завораживали его глаза – красноречивые, живые, лучистые. Произведение искусства, а не глаза. Серые, холодного стального оттенка, они умели так обаятельно улыбаться, что для выражения эмоций совсем не нужна была мимика. Андрей не закрывал их во время поцелуя и смотрел прямо на меня: с нежностью, с жаром или с мальчишеским озорством, в зависимости от настроения и от обстановки.

Он по-кошачьи потерся о мою щеку носом и втянул нижнюю губу. Вряд ли неуклюжее движение, которое я вымучила из себя в ответ, можно было назвать взаимностью… Я ведь никогда не скупилась на ласку, тем более после разлуки, поэтому сейчас выглядела неестественно холодно. Жалась и жалась, будто вместо настоящей Нины Адмираловой пылкому любовнику подсунули куклу; а куклы что, они хлопают игрушечными веками, и только.

Как хотелось кинуться к нему, повиснуть на широких плечах! Как хотелось прильнуть к его губам – пламенно, бесстыдно, многообещающе!

Не сдаваясь, Андрей пощекотал мой подбородок и кончик носа. И он был вознагражден за усердия. Сколько я ни одергивала себя, а не сдержала по-девичьи глупую счастливую улыбку.

– Ну что ты как не родная, – уговаривал он бархатистым голосом.

Легкий взмах рук – и я пушинкой взмыла в воздух. Придерживая меня под мышки, Андрей потянулся ртом к шее. Под моими пальцами перекатывались его мышцы, коленки уперлись в плоский живот. Мысли немедленно съехали с нужной колеи.

– Пусти! – взвизгнула я, вырываясь.

К горлу подступила тошнота – неизменная спутница страха. Юровский осторожно поставил меня обратно на землю.

– Сейчас уплывем туда, где нас никто не увидит, – шепнул он мне, полагая, что я стесняюсь посторонних глаз. Какой вздор! Не было вокруг нас никого. Да и я не из стеснительных…

Нет, он не унимался, он снова прижал к себе. Мужские ладони поползли по телу. Я не знала, куда деть руки – не обнимать же его, – так что те неподвижно повисли в воздухе. Кукла, не иначе!

– Не могу, – скороговоркой проговорила я, зажмурившись.

Подождав с пару секунд, приоткрыла один глаз. Андрей склонился и коснулся своим лбом моего. Взгляд его был пытливым, озабоченным, но до сих пор блаженным. Когда он осознал, что я расстроена, по-настоящему расстроена, полуулыбка исчезла.

– Не можешь? Планы поменялись?

– Вроде того, – неоднозначно покачала я головой.

– Из-за этого ты так раскисла? – позабавился Андрей. – Ладно тебе сопли распускать! Встретимся в другой раз. Как насчет завтра?

Он никогда не унывал по пустяковым поводам и почти во всем умел находить плюсы. Как у него это получалось, я не имела ни малейшего понятия. Надо отменить долгожданное свидание? Перетерпим, зато сильнее соскучимся друг по другу! Забыла зонт перед ливнем? Как приятно вымокнуть под теплым летним дождем! Разодрала коленку в кровь? С кем не бывает! Разбила тарелку? Да и пес с ней!

Я же, признаться, как-то надулась, что он долго не ехал…

– Пожалуйста, отойди, – попросила я, пихнув его в грудь.

Андрей сделал шаг назад и оперся спиной о толстый ствол старого, возможно векового, дуба. Тошнота моя усилилась. Он повел головой вбок и сощурился – как и всегда, когда чего-то не понимал.

– Что стряслось, Нин?

Я закусила губу и переступила с ноги на ногу. Почуяв неладное, Андрей сложил руки на груди.

– Мы больше не можем быть вместе, – сказала я.

Молчание. Секунда, две, три.

– С такими, как я, только гуляют, но не женятся? – иронично вскинул брови Андрей.

Он шутил! Невероятно, он шутил! Я крякнула от неожиданности и против воли рассмеялась над его неуместным дурачеством. Он тоже заулыбался. «Разве так бросают любимых?» – пожурила я себя, натянув строгую гримасу.

– Андрей, я серьезно.

– Ну, давай серьезно, – глубоко вздохнул он. Хитрые огоньки в серых глазах погасли. – Почему ты хочешь расстаться? Что не так?

– Все так! – уверила я с придыханием. – Просто… Просто у меня появился другой мужчина. Я выхожу замуж.

Вот он, самый тяжелый миг. Желая провалиться под землю или, на худой конец, юркнуть в чащу и сбежать, я резко заинтересовалась фиолетовыми цветами возле своих ног. Как их там, аквилегии, что ли…

– Тебя отец принуждает к браку? – спросил Андрей утвердительно, словно ему был известен ответ на свой вопрос.

Я не винила его за враждебность в голосе. Папа выступал против нашего романа, не попробовав приглядеться к моему избраннику, не попробовав после того злополучного чая обменяться с ним и парой дежурных реплик!