Марина Зайцева - Ледяной ксилофон. Проза XXI века

Наутро Лера поднялась со своей лежанки возле машинного отделения и, спросив разрешения у матери, снова поднялась наверх. Она оказалась на просторной открытой палубе, тесно заставленной какими-то большими бочками, тюками и ящиками. Она растерянно оглянулась, ища глазами брата и сестру. Сестра увидела её, крикнула и помахала рукой. Ребята стояли у самого борта, держась за верёвочные поручни. Она подбежала к ним и оглянулась по сторонам.

Со всех сторон их окружала вода. От носа и бортов парохода разбегались широкие плавные волны с белыми барашкам. А сзади него тянулся широкий и длинный кружевной след. Из высокой белой трубы парохода с красной широкой полосой и звездой, извиваясь на ветру, выплывал толстый, густой и чёрный дым. Иногда ветер начинал дуть в сторону парохода, и тогда дым окутывал всех пассажиров на палубе!

Ночью пароход выбрался из вод Камы и выплыл на простор реки Волги. Но Лера ничего этого на знала и не видела: она крепко спала. Изо дня в день перед глазами пассажиров вставала почти одна и та же картина: на обоих берегах реки виднелись города, деревни, леса и горы. Берега, трава и деревья уже зеленели вовсю.

Когда они однажды проплывали мимо очередных гор, какой-то молодой парень на палубе радостно закричал:

– Жигули! Смотрите, ведь это горы Жигули! – И энергично замахал поднятыми руками. С берега им в ответ тоже кто-то махал… Оставив брата и сестру у борта парохода, Лера побежала дальше – посмотреть ещё чего-нибудь интересного на палубе.

С любопытством оглядываясь по сторонам, она вдруг застыла в изумлении. Девочка во все глаза смотрела, как навстречу ей по палубе катится на маленькой, как будто игрушечной, тележке, опираясь руками в деревянные дощечки с ручками, безногий дяденька-солдат. Он был в пилотке со звёздочкой, в выцветшей почти добела солдатской гимнастёрке и с тремя медалями на груди. Дяденька был взрослый, не очень даже и старый, но с большими залысинами на широком лбу. А вот от его левой брови до самых волос, через весь лоб, наискосок пересекал страшный и глубокий красный шрам.

И ростом этот солдат был почти с неё! Это повергло пятилетнюю девочку в изумление и одновременно словно пригвоздило к месту. Она только-только подумала, как это такой взрослый, но маленький дяденька может быть ниже её?! – как тут же была поднята высоко над палубой большими и сильными руками и переставлена с его дороги в сторону. И опять она даже не успела опомниться и понять, – кто это её поднял и переставил, словно пушинку? А когда оглянулась – увидела только широкую спину безногого солдата, катившегося на тележке по палубе дальше. Потом Лера несколько раз видела его издали. Но при приближении тотчас зачем-то пряталась за тюками или ящиками, осторожно выглядывала и ждала, когда он проедет мимо и удалится из вида.

Лера почему-то безотчётно его боялась. Именно этого непонятного – и потому пугающего – несоответствия мужской взрослости и силы и неестественной малорослости. Сестра объяснила ей, что этот человек – бывший солдат, он потерял обе ноги на фронте. Лера родилась после войны, но уже много знала о ней. Её мама и брат с сестрой пережили ленинградскую блокаду. А их отец погиб на войне, сгорел в танке. Отец Леры тоже воевал. Нередко она видела на улицах раненых и таких же искалеченных людей – кого без руки или ноги – одетых в поношенную военную форму. Большинство из них были с орденами и медалями на груди. Но это объяснение сестры не уменьшило её страха, смешанного со смутной и неясной для ребёнка жалостью.

Весь следующий день безногого солдата на тележке на палубе не было видно. Брат, когда она спросила, почему не видно дяденьки солдата на тележке на колёсиках, ответил, что ночью, когда она уже спала, солдат сошёл на какой-то пристани.

Эта картинка – как безногий солдат поднимает и переносит ее на своих руках над палубой плывущего по Волге парохода – навсегда запечаталась в памяти маленькой Леры.

В конце декабря на посёлок и на всю округу опустились страшные морозы. Они до того были лютые и свирепые, что не отступали даже днём. Утром, когда все в доме просыпались и пытались вылезти из постелей, сразу заметно ощущалось, как сильно он за ночь выстывал. Изо рта шёл чуть заметный пар. Стёкла покрывались толстым слоем белой мохнатой изморози. Даже в ведре с водой образовывалась тоненькая ледяная корочка. В такие утра вылезать из постели совсем не хотелось.

Мать уходила на работу намного раньше, даже не растопив печи. Она хмуро будила их. Они делали вид, что собираются вставать. Но едва закрывалась дверь, они тут же зажмуривали глаза, – чтобы вздремнуть всего «на минуточку». И… проваливались в сон.

Но старшая сестра быстро спохватывалась и расталкивала младшую. Кое-как торопливо одевшись, даже не позавтракав, иногда только попив тёплой воды из чайника, дети бежали в школу. Они часто опаздывали на уроки. Сестра не высыпалась. Потому что теперь и после школы работала. Когда Лера выскакивала из дома на мороз, за ней из двери вырывались невидимые клубы тёплого воздуха, которые тут же превращались в белое морозное облако. Ей никогда не хотелось выходить из дома в стужу в своём холодном пальтишке, из которого она давно выросла. Она съёживалась, словно воробышек и втягивала в плечи шею. Прижав портфель руками к животу, бежала, что есть мочи, чтобы хоть как-то согреться во время бега.

Было зимнее обычное школьное утро. Лера снова опоздала на урок арифметики. А ведь сегодня была четвертная контрольная работа по арифметике. Потому учитель в порядке исключения разрешил ей сесть за парту, а не держал, как обычно, у двери – до звонка. Второклассники уже скрипели пёрышками в тетрадях, списав с доски задание – каждый свой вариант: 1-й или 2-й.

Лера сидела за партой справа – на 2-м варианте. Владимир Иванович выдал ей листок с контрольным заданием. У него уже лопнуло терпение. Ну сколько можно этой ученице систематически опаздывать? После окончания уроков, не предупреждая её заранее, учитель решил сходить к ней домой. Проверить обстановку в доме и поговорить с матерью о частых опозданиях, а то и невыполненных домашних заданиях. После уроков, не догадываясь о намерении учителя, его ученица не сразу побежала домой. Она несколько дней назад снова потеряла свои варежки. Но никому дома об этом не говорила, боясь получить очередную взбучку за потерю. Не было недели, чтобы она не теряла то шарф, то варежки. Из-за этого вынужденно стойко переносила зимние морозы. От постоянного холода руки у неё были красные, они шелушились, обожжённые морозом и ветром.

Вот и сейчас, неся портфель в голой руке, Лера беззаботно вприпрыжку бежала домой. в первые минуты она совсем даже не ощущала холода. День был солнечный. Чистый белый снег ослепительно искрился под солнцем. От его острых разноцветных лучиков даже было больно глазам. Тогда она зажмуривалась и отворачивалась. На дороге снег был плотно укатан – заезженный, затоптанный и совсем не скрипел. Но если сойти с дороги немного на обочину, то под валенками он начинал поскрипывать и похрустывать. На своём портфеле она даже пыталась скатиться с небольшой горки на дороге.