Дмитрий Иванов - Криминальный тандем. Премия им. Ф. М. Достоевского

– Аллочка, послушай, ты опять все понимаешь неправильно, – Александр быстро встал и вытянулся в струнку, словно солдат перед генералом. – Это же наша однокурсница, Татьяна. Мы сидим с ней и общаемся, ничего более.

– Ты из меня глупенькую девочку не делай, – Алла готова была разорвать и Александра, и Татьяну. – Что, сокурсница не девушка, её нельзя любить? Я же тоже такая же, как и она?

– Алла, ты не права, – Татьяна решила вступиться за Александра. – Мы действительно просто сидим и разговариваем на всякие отвлеченные темы, ничего личного у нас нет.

– Тебя не спрашивают, твой номер шестнадцатый, – Алла явно не собиралась слушать Татьяну. – Твое мнение меня не интересует, как, впрочем, и Шурика. Я все уже решила для себя, потому что давно поняла, что он за человек. Просто сейчас лишний раз убедилась для себя в его непорядочности, поставив тем самым точку в наших отношениях.

– Какую точку, ты о чем, Аллусик? – Александр побелел, а голос неуверенно задрожал. – Как ты можешь говорить такие вещи, тем более в присутствии посторонних людей, это же неприлично?

– Быть наедине с девушкой, когда твоя любимая мечется в поисках тебя по всему городу, это прилично? А я, получается, пока ты крутишь шуры-муры с другой, сама безнравственность? – Алла метала своими глазами молнии не хуже грозовой тучи. – Все, Шурик, больше не хочу тебя ни видеть, ни слышать. Пока, привет родителям. Желаю тебе только самого хорошего. Больше не вздумай не то, что искать меня, а даже приближаться на занятиях. Запомнил, или повторить? Думаю, что все понял, парень ты догадливый.

Алла гордо развернулась и величественно пошла вдаль по темному коридору. Пока она неспешно удалялась, постепенно растворяясь в полумраке помещения, у Татьяны и Александра образовалось ощущение, будто от них удаляется что-то мрачное и зловещее, с каждым шагом тяготившее их все больше и больше. И они, словно завороженные, стояли, онемев от неожиданности ситуации, не проронив ни слова и не сделав ни одного движения…

Звонок старого будильника разбудил бы, пожалуй, даже медведя в берлоге. Татьяна автоматически протянула к нему руку, отключив противный звук, откинула одеяло и села на кровати, пытаясь прийти в себя. «Пять утра, господи, за что такие муки». Но делать нечего, всю ночь валил снег, так что надо успеть его убрать до семи часов, чтобы потом успеть к девяти часам на работу.

Татьяна, окончив институт, осталась в нем работать. Поступить в аспирантуру ей с первого раза не удалось, поэтому она решила остаться ещё на год, чтобы попробовать свои силы второй раз, решив для себя, что если вновь не получиться, тогда она уедет домой. «Третьего, как говорится, не дано». Жизнь методистки ВУЗа оказалось очень тяжелой: работы много, в основном вся бумажная, к тому же практически все педагоги кафедры спихивали на неё ещё и свои бумажки, так что приходилось трудиться с утра до вечера. Да ещё и зарплата, ничтожная и мизерная, позволяла питаться раз в день, а о покупке каких-либо вещей пришлось забыть. Месяца через два Татьяна, было совсем отчаявшаяся, собиралась уже все бросить, отказавшись от затеи поступления, как одна из бывших сокурсниц посоветовала ей устроиться дворником в любой ЖЭК. «Мол, там и платят неплохо, да ещё и жилье дадут с московской пропиской, сможешь потом жить спокойно, устроившись на другую работу». Татьяна воспользовалась её советом, быстренько нашла себе место, благо в такой специальности всегда есть вакансия. Но зато об отдыхе пришлось забыть напрочь, так как трудилась она теперь каждый день, вставала в пять утра, убирая свою территорию до семи или, в непогоду, до половины восьмого. Затем стремглав она бежала на кафедру, где буквально засыпала, когда заполняла журналы, а в обед снова бежала на участок, вновь наводя марафет около помойки, долбя потрескавшимися от мороза руками лед на тротуаре. Потом снова в институт, где приходилось проверять за преподавателей контрольные, курсовые, рефераты, печатать на развалившейся пишущей машинки «Янтарь» немыслимые доклады для ученых советов. Вечером опять на участок, где аврал возникал буквально за считанные минуты: то мусоропровод в подъезде забился, то батарею на лестничной клетке прорвало, затопив половину подъезда. И все приходилось убирать руками, согнувшись в три погибели, ползая на коленях по холодному цементному полу, а затем, разгорячившись, выходить на мороз, чтобы убрать выпавший, ненавистный до чертиков, снег. К полуночи, когда Татьяна, полуживая от усталости, доползала до своей комнатки в здоровенной, 10-тикомнатной коммунальной квартире, заселенной такими же тружениками ЖЭКа, как и она, её тело ломило во всех мышцах и суставах, раскалывалась от боли.

Надев ватные штаны, засунув гудящие от тяжести ноги в валенки, накинув на себя видавшую виды телогрейку, Татьяна подошла к маленькому огрызку зеркала, висевшему около двери её комнаты. В отражении на неё смотрело измученное лицо какого-то незнакомого её человека: «Боже, до чего я дошла! Бухенвальд какой-то!»

Она собрала в пучок свои некогда пышные волосы, теперь же тонкие и жидкие, и, повязав на голову шерстяной платок, вышла на темную улицу бороться со стихией.

Но, с другой стороны, Татьяна себя успокаивала тем, что многим сейчас приходится ещё тяжелее, чем ей. На дворе стоял январь 1991 года, все в стране разваливается, многие предприятия закрывались, рабочих мест нет, зарплаты нищенские, в магазинах пустые прилавки. Еду можно купить по сумасшедшим ценам в коммерческих палатках, но откуда у бюджетников деньги? Да и дома, в её глухом, провинциальном городишке, тоже нечего делать. Две фабрики, раньше обеспечившие рабочими местами практически весь город, простаивали, а зарплату выдавали произведенным в былые годы товаром. Многие с её города ездили в Москву, чтобы продать эти вещи, а на вырученные деньги покупали продукты и везли их обратно. Поэтому она знала, что дома её не ждут, лишний голодный рот в семье не нужен, к тому же она умудрялась выкроить из своих денег небольшую часть, которую ежемесячно посылала по почте родителям.

Раскидав снег у подъезда, Татьяна стала чистить дорожку, ведущую к мусорным контейнерам. Снежок был легкий, будто пух, поэтому она управлялась быстро. «Это хорошо, успею нормально умыться, привести себя в порядок и спокойно позавтракать». Воодушевленная такими мыслями, она стала ещё ожесточеннее работать лопатой, не обращая внимания на пот, катившейся градом из-под сбившегося на глаза платка.

Визг тормозов и ослепляющий свет машинных фар вогнал её в ступор. Татьяна, остановившись, застыла в одной позе с лопатой в руках, обернулась, чтобы посмотреть. Из дорогой иномарки вышел мужчина, одетый в дорогое пальто, из-под которого виднелся такой же хороший костюм. В темноте ей не было видно его лица, но по движениям была видна его солидность. Мужчина обошел машину и, подойдя справа к задней двери, не спеша открыл её. Оттуда медленно показались сначала черные лакированные женские сапоги, затем черная норковая шуба. Когда её владелица полностью вышла из авто, то шуба оказалось очень длинной, к тому же с капюшоном, поэтому лица разглядеть было невозможно. «Эх, живут же некоторые». Татьяна, тяжело вздохнув, вновь принялась махать лопатой, но тут её вн6имание привлек знакомый когда-то голос незнакомки.