Дмитрий Иванов - Криминальный тандем. Премия им. Ф. М. Достоевского

– Знаю, Алл, знаю, права ты, как никогда, – Груздев понимающе закивал головой. – Ты меня почаще ругай, если что не так. Я ведь из-за этого к тебе и привязался. Уж больно ты воспитанная вся из себя, манерами хороша, в книжках там, в операх всяких разбираешься. У меня же детство таким тяжелым было, что я, кроме того как морду кому-либо набить посильнее, больше ни в чем и не рубил. А сейчас сам чувствую, что надо наверстывать упущенное. Иногда, когда с кем-нибудь по бизнесу встречаюсь, то не могу даже беседы поддержать, а люди шарахаться начинают. Сразу думают, что криминал какой-то перед ними сидит, боятся дела делать. Ты правильно говоришь, из-за моего пролетарского происхождения я могу многое потерять. Поэтому занимайся мной столько, сколько пожелаешь нужным. Конечно, я могу и сопротивляться, характер-то у меня будь здоров, но ты внимания не обращай, я ведь отходчивый быстро. Пошумлю, пошумлю, как тут же успокоюсь.

– Тогда нам надо больше ездить за границу, по всяким европейским странам, – гнула свою линию Алла. – Там много культурного наследия, есть, что посмотреть. Представь, разговариваешь ты с кем-либо из партнеров, а в непринужденной беседе, так, промежду прочим, говоришь, что ездил, мол, недавно в Париж, осмотрел Лувр, прогуливался по Елисейским Полям. Человек сразу же про себя решит, что перед ним достойный объект, который не просто в ночных клубах водку пьет, а развивается внутренне, духовно. Сразу уважение к тебе начнет испытывать, да и ты сам почувствуешь, что не просто деньгами владеешь, не зная, куда их деть, а тратишь их с пользой для себя, немного и разбираешься кое в чем.

– Так какие проблемы, Аллок? – Груздев даже встал от возбуждения. – Не вижу никаких к тому препятствий. Завтра же займусь заграничными паспортами для нас с тобой, у меня есть знакомые в ОВИРе. Ты только сама, пожалуйста, выбери, куда нам для начала съездить, договорись там, я деньги дам любые. Гостиницу получше, чтобы не как простые смертные, а со всяким там прибамбасами. Чтобы все, как у людей, как положено, договорились? Покажем этим загнивающим капиталистам, как нормальные русские люди живут и отдыхать умеют. Эх, я уже представляю себя в Париже, плюющим, как поется в песне, с Эйфелевой башни на головы проходящих парижан.

– Ну вот, опять проявляется твое воспитание. Какие плевки, Стасик? За такие вещи там в тюрьму можно угодить, причем на очень долго. Забудь ты про свои хулиганские штучки.

– Все, все, забыл, Аллочек, – Груздев поднял руки вверх. – Ну что, теперь и пошутить, что ли, нельзя? Поедем, погуляем, развеемся, как ты говоришь, духовно.

***

Татьяна сидела на стуле в гримерной и, обессилев от усталости, не могла подняться. Время было уже десять минут первого, надо быстренько переодеться и бежать на метро, чтобы успеть на одном из последних поездов добраться до дому. Хотя ехать и не далеко, но возвращаться одной в столь поздний час было страшно, плюс и вставать ни свет ни заря, все таки завтра опять ненавистный понедельник. Но она, крепко сжимая в руке только что выданные ей Ириной Львовной деньги, довольная, усталая, сидела и тупо смотрела в пол.

Скоро уже месяц, как она танцует в этом клубе. Ничего, платят нормально, клиентов много, однако проблем нет, никто со всякими дурными намерениями не пристает. У Татьяны впервые за всю её появилась возможность откладывать деньги. Ведь все, что ей удавалось зарабатывать дворником, и те гроши, которые платили в институте, она банально проедала сама и немного помогала своим родителям, но о покупке вещей, а тем более, отложить что-нибудь на черный денек, у неё и мысли не появлялось. Сейчас же, когда она за одну ночь получала свою зарплату методиста, Татьяна решила использовать выпавший шанс, тем более что оплата каждого выступления происходила в валюте. Впервые увидев доллары, которые раньше ей и не снились, она целую ночь разглядывала заветную бумажку зеленого цвета, гладила её, целовала, а затем под утро спрятала в пачке со стиральным порошком, предварительно завернув в целлофан. Татьяне чудилось, что скоро таких бумаг у неё будет несметное количество, правда, она и понятия не имела, сколько ей нужно. Но зато твердо сказала себе, что будет их откладывать, не тратя ни на что, пока не наступит нужный момент. Жила же она до настоящего момента в спартанских условиях, без шика и блеска, так и дальше проживет, ничего, не сахарная, не растает.

Очнувшись от роящихся в голове мыслей, Татьяна стала переодеваться, чтобы не шагать через центр Москвы ночью домой, а успеть добраться на транспорте. Затем, быстро сложив в пакет наряд, состоящий из бикини, небольшой набедренной юбки, походившей больше на повязку, туфли на высоченном каблуке, она закрыла дверь в комнату и стала выходить из клуба через черный вход. Иначе обслуживающему персоналу было не положено, таковы правила клуба, все порядки были как заграницей.

– Какого хрена ты свой рот открыл, а? – она сначала не поняла, кому адресованы эти угрозы. – Кто тебя за язык тянул, я спрашиваю? Или ты хочешь все пустить под откос, все, что создавалось так долго и с таким трудом?

Татьяна, ни жива, не мертва, прижалась к стене и замерла в испуге. Подняв глаза на табличку, она прочитала: «Директор, Груздев Станислав Иванович». Точно, она вспомнила, что слышала уже этот голос. «А где, где я уже слышала его и совсем недавно?»

– Ты, Федька, с огнем играешь. Решил мемуары писать? Так рано ещё, дурья башка. А Голова куда смотрит? Он что, разрешил тебе это рассказывать?

«Все, вспомнила, это тот самый дядька, который Алку тогда в десятый дом привез». Татьяна вспомнила снежное утро, когда неожиданно встретила Аллу Прудович, ненавистную для неё до сих пор бывшую сокурсницу. Тогда Прудович вместе с мужчиной выглядели очень богатой и эффектной парой, особенно по сравнению с Татьяной.

– Меня Бык здесь уже замучил, хочет к вам туда приехать, разобраться с этим, как его там зовут, журналюгой? Как, как? Точно, Качалин. Он мне здесь тоже дифирамбы всякие пел, но я не поддался, в отличие от тебя, дебила недоношенного.

«Саша, Качалин Саша, неужели это про него?» От предчувствия чего-то страшного, мерзкого и отвратительного у Татьяны похолодело внутри. Сердце сжалось в комок от сознания того, что Саше, её любимому Сашеньке грозит опасность.

– Сможешь ты там сам разобраться или нет? Скажи прямо сейчас, или Бык приедет, уж он сумеет разобраться. Только не вздумай действовать грубо, кретин, не испорти всю малину. Так, немного попугай, не больше. Здесь же, в Москве, все прекрасно знают, куда он поехал, за каким лешим, и, что самое главное, кто оплатил его командировку. Если, не дай бог, ты переборщишь, всю мазу и здесь, и там испортишь. Усекаешь, Федя, о чем базар, или нет? Больше я тебя прощать не буду, и на твои осечки, которыми ты срешь не только себе, а всем нам, глаза закрывать не буду, подтирая потом твое дерьмо. Это последние дело, которое мы тебе доверяем, причем исправлять твою же ошибку, козел, всасываешь?