Дмитрий Иванов - Криминальный тандем. Премия им. Ф. М. Достоевского

Татьяна поняла, что этот Алкин хахаль, Груздев, разговаривает с кем-то по телефону, в его кабинете никого, кроме него самого, больше нет. Но кто такой этот Федя, да Бык ещё какой-то? Она не понимала, как и не понимала, где находится Саша, какая опасность ему угрожает и, что самое главное, из-за чего.

– Все, придурок, пока, Голове привет передай. И чтобы он перезвонил мне сам, я ему все ещё раз втолкую. Будет контролировать твои действия, иначе ты можешь все провалить. За тобой глаз да глаз теперь нужен, а доверить в Свердловске мне больше, кроме него, некому.

«Свердловск, вот, значит, куда Сашка забрался? Только за каким бесом его туда понесло?» Татьяна не знала, чем занимался Александр после института. Ведь он был таким разносторонне развитым парнем, вежливым, интеллигентным, поэтому понять, какую специальность он предпочел, она даже и не могла себе представить. И как он, такой воспитанный, молодой человек, мог связаться с абсолютно противоположными ему людьми, настоящими бандитами? Что он может иметь с ними общего? Это Татьяна не понимала, у неё просто в голове не укладывалось. Но то, что он попал в беду, это она поняла на сто процентов, к гадалке не ходи. А самым ужасным для неё стало чувство собственного бессилия перед обстоятельствами, на которые она не могла повлиять, чтобы принести хоть какую-то пользу для защиты Александра.

***

– Ну, что, следопыт ты наш красный, будешь говорить или как? – у говорящего при каждом шипящем слоге изо рта, где все передние зубы были золотыми, брызгала слюна.

– Я не понимаю, что вы хотите знать? – при каждом движении губ у Александра вытекали струйка крови. – Что вам от меня нужно?

– Ты чё, щенок, за идиотов безмозглых нас тут держишь? – после этого кто-то ударил Александру под лопатки со спины, а говоривший незнакомец своим огромным кулаком наотмашь залепил ему в челюсть.

Александр висел на вытянутых руках, которые были укреплены наручниками на здоровой металлической трубе, расположенной на потолке. «Сколько времени он находится в этом помещении? День, два, а может неделю? Он сбился со счета, поскольку здесь не было окон, а лишь горела одна-единственная лампочка, светившая тусклым светом, который не позволял рассмотреть лица окружающих. Практически все время он висел таким образом в полном одиночестве, иногда заходили два или три человека, били его, задавая при этом одни и те же вопросы, затем снова уходили, оставляя Александра одно приходить в чувство. Пару раз его, совсем обессиленного, снимали с трубы, бросая на цементный пол, обливали ледяной водой из ведра и вновь уходили, после чего Александр, немного оклемавшись, обнаруживал около себя кусок черного черствого хлеба и остатки воды в ведре. Есть не хотелось, да он и не мог, поскольку вместо зубов во рту у него было кровавое месиво. Языком она нащупал пару дырок, десны постоянно ныли от нечеловеческой адской боли. Но умирать не хотелось, и он опускал краюху хлеба в ведро, долго держал его там, пока кусок не превращался в состояние губки. Затем заталкивал всю эту водянистую массу в рот ноющими от боли в костяшках пальцами как можно глубже, стараясь не задеть полости рта и не делать никаких движений челюстями. Комок пищи застревал в глотке, образовывая пробку, не дающую возможность дышать. Александр медленно старался втянуть это в кишечник, но не все сразу, боясь подавиться. Так проходили часы, и, проглотив всю бурду, он лежал на холодном полу, переваривая, не в силах пошевелиться от боли во всем теле, пока не забывался в беспамятстве.

Когда все его мучения и пытки закончатся, и, что самое главное, чем, он не знал, отчего медленно впадал в отчаяние. Ведь, по сути, его никто и не ищет, поскольку для всех он в командировке, а звонить Погодину каждый день у него получалось. Первые два дня он, конечно же, как прилежный сотрудник, отзванивался редактору, но найти междугородний телефон было большой проблемой, Очереди на переговорных пунктах были просто огромными, простаивание в них по нескольку часов тормозило его работу. Поэтому он, предупредив своего шефа, счел благоразумным больше не соединяться с Москвой, пообещав перед вылетом обратно обязательно позвонить из аэропорта. Поэтому его сейчас никто и не хватился.

За неделю пребывания в Свердловске он, узнав адреса одноклассников Груздева по интернату, нашел лишь одного-единственного Фёдора Сорокина. Остальные будто в воду канули, отчего Александр поначалу расстроился. Ему хотелось пообщаться со всеми, кто хоть немного знал лично Груздева. Но, пообщавшись с Сорокиным, который поведал много чего интересного, Александр понял, что приехал в этот город не зря.

Из рассказа Федора Сорокина, друга и товарища Груздева, стала ясна и понятна совсем другая сторона жизни московского предпринимателя. Груздев после окончания интерната пошел служить в армию, где, имея водительские права, полученные ещё в интернате, стал водителем командира части. Но, не отслужив и года, попал в дисциплинарный батальон за кражу колес с личной машины командира. Старый полковник, который относился к нему, как к собственному сыну, жалея парня, часто приглашал его к себе домой то на обед, то на ужин, и даже подарил свои именные командирские часы. Но Груздеву этого показалось мало, такое отеческое отношение его разбаловало, и он решил подзаработать, выручив деньги от продажи дефицитной в те времена автомобильной резины. Украсть-то он украл, воспользовавшись тем обстоятельством, что личный транспорт начальника парковался в части, рядом с казармой, в теплом боксе. Доступ к ключам от машины имел только сам хозяин, командир роты, да сам Груздев. Дело было зимой, на машине не ездили, она стояла накрытая брезентом. Никто и не увидел, что стоит она на кирпичах, а не на колесах. Но при продаже резины Груздева поймали, милиция сработала четко. Командир очень разгневался, узнав о предательстве своего денщика, которому доверял самое сокровенное, и лично сделал все от него зависящее, использовав все свои знакомства и связи, чтобы упечь Станислава Ивановича за решетку на долго и в самый строгий дисбат.

Но Груздеву это было нипочем, после отсидки срока он, дослужив в стройбате, вернулся домой как ни в чем не бывало. На приличную работу его брать не хотели, кому нужен молодой парень с серьезной судимостью? Однако Груздева такие обстоятельства отнюдь не волновали, мало ли достойных занятий для молодого парня? Он послонялся без дела пару месяцев, пытаясь устроиться на официальную работу, но все было безрезультатно. Поэтому ему не оставалось ничего, как пойти к своему другу Головачеву, попросту Голове, отсидевшему ещё по малолетке и теперь занимающемуся темными делами.

Тут Груздев стал заниматься всем, что подворачивалось под руку. Чем конкретно, Сорокин не сказал, но туманно намекнул, что они одними из первых стали отрабатывать рынки, настраивая их на коммерческие рельсы. Как только появилась возможность, они организовали кооператив. «Процесс пошел», как говорится, и потихонечку их содружество расширило сферы своей деятельности. Когда же денег стало слишком много, и они лежали просто в мешках из-под сахара в подвалах на их дачах, было принято решение заставить эти деньги работать дальше, чтобы и они приносили прибыль. Для этих целей Груздев, Быков и ещё несколько человек уехали в Москву, где стали заниматься вполне приличными и легальными делами, которые тоже стали приносить приличную прибыль. Сначала несколько палаток около станций метро, частный автосервис, а затем пошло и поехало. Остановить налаженную машину было просто невозможно. Груздев сел на свой конек, он стал загребать своими ручищами все, что можно. Такой уж у него был ненасытный характер.