Иван Борисов - Снежные буквы. Премия им. Ф. М. Достоевского

Я шёл, проламывая руками сухую колючую стену, и не верил, что на этой равнине может неожиданно появиться фантастическая скала. До места, обозначенного на плане, оставалось около сотни шагов. А до полнолуния – ещё около получаса. Я приехал рано, и мне надо было скоротать время ожидания. Ожидание для меня – самое неприятное действие.

Небосклон темнел, только на западе размытая оранжевая полоса напоминала, где солнце опустилось за горизонт. Начали рождаться звёзды. Скоро небо стало совсем чёрным. Ковш Большой Медведицы опрокинулся так, словно через край около его ручки вот-вот должна была хлынуть небесная жидкость. Но жидкость не хлынула. Зато огромная круглая Луна ослепила глаза. И в безумно ярком лунном свете из земли неожиданно выросла пирамидальной формы скала. Несколько мгновений она колебалась, пытаясь прочно утвердиться на этом месте. Затем на скалу легли лунные лучи, и она обрела формы.

Резкие тени, глубокие провалы, острые рёбра обозначились на её поверхности. Ещё через мгновение по каменной глыбе заструились тонкие зигзаги, словно её сверху донизу пронзили холодные молнии. Хаотичные ломкие линии несколько секунд бесновались на гранях камня, пока не обрели покой в виде параллельных линий, как в школьной тетради. На линейках лунный свет выхватил клинописной формы знаки. Угол падения лунных лучей давал тень от знаков, и те начали складываться в слова.

Мне казалось, что я вижу сон. Настолько невероятным было место и всё, что там происходило, что я попытался ущипнуть себя. Но это был отнюдь не сон. Захлестнувшая страсть быстрее постичь смысл проявившихся на камне букв заставила поверить в реальность происходящего.

Я панически боялся, что видение исчезнет. Но текст не исчезал. Наоборот, слова выстраивались в предложения, и они становились всё чётче и ярче. Не надо было прилагать никаких усилий, чтобы прочесть текст. И я начал читать:

«В то, о чём повествует этот камень, можно только верить. Ибо неверующий не только не увидит слов, он даже не увидит скалы, он никогда не найдет пути к поляне. Ибо одного зрения и ума недостаточно. Не все, имеющие глаза, способны узреть это, нужно ещё и зрячее сердце.

Это произошло совсем недавно.

На окраине небольшого городка стоял деревянный домик: два окна, крыльцо, крыша, накрытая выцветшим от дождей и ветров тёсом; дворик, обнесённый старым штакетником; и длинный, огороженный подгнившими жердями земельный участок, засаженный овощами.

В домике жила женщина с сыном. Мать с утра до вечера копалась на грядках, выращивала овощи и продавала их на рынке – иного источника доходов у неё не было.

Мальчик учился в школе. Сын был её единственной радостью. Она любила его без меры. Зимними вечерами, когда ночь приходила рано, мама с сыном садились ужинать. А после ужина они читали вслух книги. У них было совсем немного книг, и каждую они прочитали десятки, если не сотни раз. Однако ни мальчику, ни его маме это занятие не надоедало.

Однажды утром сынишка проснулся раньше своей мамы. Обычно она будила его, сопровождая пробуждение ласковыми и слегка насмешливыми словами: «Вставай, моя соня!»

На сей раз малыш проснулся самостоятельно, откинул одеяло и взглянул на соседнюю кровать. Постель была не прибрана. И мальчик, бойко подбежав к изголовью, откинул одеяло с лица спящей матери и сказал её словами: «Вставай, моя соня!» Ответом было молчание…

У них не было никаких родственников. И никто в минуты потрясения не мог утешить бедного мальчика. Он знал, что такое смерть, но только по книгам. Некоторое количество времени он провёл в липком оцепенении. Слёзы беззвучно катились из глаз.

Очнувшись, он взял школьный альбом по рисованию, потрёпанную картонную коробку с акварельными красками и, не осознавая, что делает, стал рисовать портрет единственного самого дорогого человека, которого он лишился так рано и так внезапно.

Слёзы капали на лист ватмана, и краски, закипая от горечи и отчаяния, ложились такими линиями и обретали такой цвет, что когда рисунок был готов, с него смотрело живое лицо, излучающее доброту и любовь.

В день похорон бедной женщины на её рисунок, выполненный сыном, обратил внимание сосед. Он был преподавателем в городской художественной школе и сказал отчаявшемуся мальчику:

– Я помогу тебе. Пройдёт несколько дней, время лечит, ты немного успокоишься, и я предложу тебе интересное дело.

Минуло несколько дней. Ранним утром в дверь домика постучали.

– Входите, – ответил мальчик. – Дверь не закрыта.

– Доброе утро, – сказал преподаватель. – Ты уже позавтракал?

– Да, – ответил мальчик. – Я встаю очень рано.

– Молодец, – похвалил преподаватель. – Мы с тобой пойдём сейчас в нашу школу.

Мальчик надел свою самую лучшую рубашку, тщательно причесался, и они отправились в художественную школу, взяв с собой рисунок. Седовласый директор школы оглядел мальчика с ног до головы и переключил внимание на лист бумаги. Он долго и внимательно рассматривал изображение женского лица и спросил:

– Это нарисовал ты?

– Да, – робко ответил парнишка.

Он очень волновался и гадал, возьмут его в школу или нет. Он почему-то думал, что надо сдавать страшные экзамены и сделать много рисунков.

– Ты? И сколько времени ты потратил? – снова спросил директор.

– Я не знаю. Когда мама не ответила ни слова и когда я понял, что её… что она… – мальчик замолчал. Но набрался мужества и продолжил: – Мне показалось, что я сделал это в одно мгновение.

– В одно мгновение? – удивлённо спросил директор. Он задумался на несколько минут, видимо, что-то решая.

Учитель стоял, широко раскрыв глаза. А мальчик в ожидании нерешительно переминался с ноги на ногу. Директор недолго помолчал и сказал:

– Именно это я и хотел услышать. Это же великолепно! Тебе не надо учиться в нашей художественной школе. Даже наоборот. Многим взрослым не мешало бы поучиться у тебя. – Потом он добавил: – Но в свою школу ты должен ходить. Тебе надо набираться знаний, потом – жизненного опыта. И ежедневно ты должен рисовать. Изо дня в день. Понял?

– Понял, – ответил мальчик.

– Даёшь слово? – спросил директор и с надеждой посмотрел на мальчика.

– Даю, – с облегчением и твёрдо сказал тот.

Соседи помогали осиротевшему мальчугану. Они приносили ему хлеб, молоко, сладости. Летом он выращивал на своём огороде овощи, как научила его в своё время мама.

Чаще всего к нему прибегала белокурая кудрявая девочка-соседка. Любопытный вздёрнутый носик и большие серые глаза украшали её и без того милое личико. Она была на несколько лет младше мальчика и вела себя с ним непосредственно. Перед тем как войти во двор, девочка два-три раза скрипела калиткой и ждала, когда дверь домика откроется. Увидев мальчика на пороге, радостно восклицала: