Василий Рем - Дочери дипломата

– Зови меня тетя Тоня.

У Антонины был сын примерно такого же возраста, как и Майя. Все они вместе с её матерью жили в деревне на оккупированной немцами территории. В тот день Тоня ездила на станцию за продуктами, где и попала под бомбёжку. В поезде она ехала в соседнем купе и не могла не обратить внимания на интеллигентную семью с двумя прелестными малышками. Между собой они общались на немецком языке, но в то же время хорошо говорили и по-русски. «Дипломаты, наверное», – почему-то подумала Тоня, слушая их правильную и спокойную речь.

Когда налёт прекратился, Тоня, забрав с собой Майю, отправилась к матери в деревню. Поначалу Майя все время спрашивала, где её родители и сестричка, но затем свыклась с их отсутствием и стала называть Тоню мамой Тоней.

Пауль Крафт, сдав раненых солдат в госпиталь, купил билет на ближайший поезд до Берлина и предвкушал долгожданную встречу с женой. Он вёз своей любимой Гретхен их будущую дочь. Гретхен встретила его крепкими объятиями, сразу и не заметив, что на чемодане сзади мужа сидит девочка, как две капли воды похожая на неё в детстве. Пауль, немного отстранив Гретхен от себя, тихо сказал:

– Познакомься, дорогая, это Эльза. Она так похожа на тебя. Видно, её послал мне сам Бог. К тому же она немка.

Чем внимательнее Эльза вглядывалась в девочку, тем больше понимала, что её любимый прав: это была копия ее самой в таком же возрасте. Так у них появилась дочь.

Через неделю Эльза снова проводила Крафта на восточный фронт. Он так и не успел за время отпуска получить железный крест. Видимо, документы ещё не дошли до Берлина. Расставшись с мужем и уповая на его счастливое возвращение, Гретхен окунулась в заботы об Эльзе. Вскоре на поданное ими заявление об удочерении Эльзы пришёл положительный ответ. А спустя время девочка привыкла к новой жизни и стала называть Гретхен мамой.

После битвы под Сталинградом дела на восточном фронте у немцев пошли не так, как они мечтали. Несокрушимая ранее машина третьего рейха терпела одно поражение за другим. Ко всему прочему, Крафту не повезло: его родственник, дядя Гретхен, в очередном сражении был убит. Правда, известие об этом он пережил достаточно легко, как переживают гибель друзей во время долгой и жестокой войны. Человек ко всему привыкает.

Но в одном из боев против его роты в атаку пошли не обычные солдаты, а, как он узнал позже, штрафная рота, состоящая из советских заключённых. Они дрались, как звери, резали ножами, крушили головы сапёрными лопатами, душили противников голыми руками, грызли их зубами. Такой ненависти со стороны врагов Пауль в своей жизни ещё не встречал. Он и сам не знал, как ему удалось остаться живым в этой мясорубке. Помнил только, что бежал обратно к своим окопам так быстро, как никогда ранее. Никакие крики старших офицеров, приказывающих продолжать атаку, до него не доходили.

Свалившись в окоп, он припал к брустверу и с ужасом смотрел на развернувшуюся у него перед глазами бойню: штрафники безжалостно расправлялись с солдатами, оставшимися на поле боя. Они никого не оставляли в живых, добивая раненых ударами сапёрных лопаток. Как потом выяснилось, у них ничего и не было, кроме этих сапёрных лопат и ножей. Это продолжалось до тех пор, пока по нападавшим наконец-то не ударили немецкие миномёты, и они вынуждены были откатиться в свои окопы. Долго ещё со стороны советских укреплений доносились ржание и восторженные крики опьяненных кровью штрафников. «Да, ещё одна такая атака – и мне не выжить», – подумал Крафт.

В плену он оказался случайно: в эту ночь его как языка захватили

разведчики из числа все тех же штрафников. Страшный удар по голове – это последнее, что сохранилось в его памяти. Очнулся уже в окопе на противоположной стороне, в окружении советских солдат. Не понимая русскую речь, мужественно терпел сопровождающие каждое его движение тяжелые удары сапогом по телу или кулаком под рёбра.

Допрашивали его через переводчика. Пауль рассказал обо всём, что интересовало советских офицеров, и ещё очень многое из того, о чем его и не спрашивали. Только бы продлить время и как можно дальше оттянуть возвращение в часть, чтобы не оказаться в руках штрафников. Их злые, сверкающие железными зубами улыбки вызывали у него панический страх. Он все время пытался понять, почему у них у всех железные зубы, неужели им вставили их, чтобы кусать врага? Пауль действительно сам видел в предыдущем бою, как штрафник зубами перегрыз горло его солдату. Такого ужаса он не испытывал никогда.

Ему повезло: сведения, которые он сообщил, оказались важными, и его отправили сначала в штаб дивизии, а оттуда в лагерь для военнопленных. Здесь Пауль пробыл до конца войны. Кормили пленных скверно, надзиратели были сплошь из списанных по ранению фронтовиков, у каждого из которых имелись свои счеты с немцами, а потому последним не прощали ни малейшей промашки. В ход шли приклады и ноги, обутые в грубые кирзовые сапоги.

В лагере он научился говорить и даже писать на русском языке. Что потом, в послевоенной жизни неожиданно ему помогло. После великой победы СССР в войне всех пленных немцев постепенно стали отпускать на родину. Пауль не знал, что за это время произошло с его семьей, где сейчас могут быть Гретхен и Эльза. При мысли о том, что, возможно, их уже нет в живых, он холодел и старался выкинуть ее из головы. Он слышал, как конвоиры разговаривали между собой о том, что советские самолёты бомбят Берлин, но надежда не покидала его.

До Берлина Пауль Крафт добрался в сопровождении миссии международного Красного креста. Картина, которую он увидел, заставила его содрогнуться. Перед ним лежали развалины его любимого города. Всё это было похоже на руины Сталинграда, города, который он тоже разрушал. «Вот оно, возмездие!» – подумал Пауль про себя и уныло побрёл по хорошо знакомой ему улице. Транспорт ещё не ходил. Приблизившись к своему дому, он не поверил глазам, увидев, что тот уцелел. Долго не мог двинуться с места и все всматривался в окна сквозь набегавшие слезы.

Ноги сами понесли его к подъезду. Несмотря на потерю сил в результате долгого пребывания в плену, тяжелой работы и плохого питания, он даже не заметил, как на одном дыхании взбежал на второй этаж. И только тут ослабевшие ноги подкосились, и он рухнул возле двери своей квартиры. Отдышавшись и немного придя в себя, Пауль поднялся, держась за стену. Трясущимися пальцами нажал кнопку звонка. Ключи, которые он все время бережно хранил, у него изъяли еще в плену. В приоткрывшуюся дверь выглянула молодая девушка, но, испугавшись страшного вида незнакомца в военной форме, тут же захлопнула ее.

– Эльза, Гретхен, это я, – прохрипел он, собрав все свои силы.