Василий Рем - Дочери дипломата

Дверь вновь распахнулась, на пороге стояла Гретхен. Не узнавая, растерянно всматривалась в лицо стоявшего перед ней человека, а затем вскрикнула и с рыданиями бросилась ему на шею.

– Живой, главное, что живой, – твердила она, увлекая его за собой в квартиру.

Сойдя с поезда, Тоня пересела в грузовую машину, водитель которой поджидал сошедших на станции односельчан. Поднимая за собой облако пыли и осторожно объезжая ямы и рытвины на дороге, автомобиль двинулся в село Губское, расположенное на берегу небольшой речушки Удай. Тоня крепко прижимала к себе спасённую девочку, стараясь не думать о том, что их ждет впереди.

Мать её, Пелагея Ивановна, тихо охнула при виде чужого ребенка, растерянно глянула на дочь, куда, мол, ещё один рот привезла? Но скоро успокоилась, а с течением времени привязалась к Майе и полюбила, не делая различия между ней и родным внуком. К тому же городская девочка оказалась умницей и необычайно способной. Несмотря на свой возраст, а ей было всего пять лет, бойко лопотала сразу на трех иностранных языках: немецком, итальянском и французском. Да и характер у нее был добрый и ласковый.

Первое, что сделала Тоня, это начала приучать дочку к сельской жизни. Познакомила с домашним хозяйством – козой и курами. А больше и показывать было нечего – всю другую живность отобрали немцы, долгое время оккупировавшие эту территорию. Потихоньку учила девочку управляться с домашней утварью, помогать ей по хозяйству. Майя схватывала все на лету, она быстро поняла, что от нее требуется, и стала хорошей помощницей.

Тоня работала учительницей в местной начальной школе. Несмотря на то что село находилось на оккупированной немцами территории, жизнь продолжалась. Когда она уходила на работу, Майя, остававшаяся с бабушкой Пелагеей, помогала ей справляться с домашними делами. Вскоре благодаря хлопотам сельского старосты, назначенного немцами, Тоне выдали свидетельство об удочерении Майи. Староста был дальним родственником Пелагеи Ивановны и по-родственному добился получения необходимых документов. Записала она Майю на свою фамилию, а отчество дала по имени своего покойного мужа. Григорий погиб еще в первый год войны, о чём имелась похоронка, но Тоня не сомневалась, что он бы одобрил ее решение. Так Майя стала Майей Григорьевной Константиновой. А её сводного брата звали Юрой – Юрием Григорьевичем Константиновым.

Шло время. Окруженная любовью и заботой, девочка постепенно привыкала к новой семье, события того страшного дня, а с ними и лица родителей стали забываться. Правда, вскоре ей пришлось пережить ещё одну бомбёжку. Когда ситуация на фронте изменилась и перевес сил оказался на стороне русских, немцы начали отступать. Советские войска преследовали их, нанося бомбовые удары по скоплению сил отступающего противника. Едва заслышав первые звуки начавшейся бомбежки, бабушка Пелагея подхватила внучат и спряталась с ними в погребе. Просидели там до наступления темноты, а выйдя из укрытия, увидели, что дом и хозяйственные постройки, слава богу, уцелели, лишь стекла из окон выбило. Но то была не беда. Быстро завесив зияющие дыры одеялами, Пелагея Ивановна зажгла керосиновую лампу. Достала из еще хранившей тепло русской печи нехитрый обед, оставшийся нетронутым, и покормила детей.

Ещё до прихода советской армии в покинутое немцами село наведались партизаны. Они перестреляли всех не успевших скрыться полицаев, в том числе и старосту. Теперь об удочерении чужой девочки знали только Тоня и её мама. Для остальных селян она была племянницей погибшего брата Тони, которого тоже звали Григорием.

Когда в село вступили передовые части советской армии, ликованию людей, долгое время находившихся в немецкой оккупации, не было предела. Но радость была недолгой. Всех, кто при немцах занимался какой-то деятельностью, начали фильтровать. Прошедшие фильтрацию знают, что это такое. Тоню допрашивал следователь СМЕРШ майор Казарин. Так он представился. Антонина подробно рассказала обо всём, что она делала при немцах: как жила, куда ездила, что говорила, с кем из немцев была знакома. Напомнили ей и о дальнем родственнике – сельском старосте. Только благодаря тому, что она была женой погибшего фронтовика и матерью двоих детей, после долгих мытарств её всё же оставили в покое. Похоронка на мужа, принёсшая ей столько горя, на этот раз спасла её от преследования властей. Пелагею Ивановну на допрос не вызывали ввиду её преклонного возраста. Однако страха за свою дочь она, конечно, натерпелась.

После освобождения села от немецкой оккупации Тоня по-прежнему работала учительницей в начальной школе. Подросшая Майя пошла в первый класс и оказалась очень способной ученицей. Девочка много читала и столько всего знала, что часто дети оставались после уроков, чтобы послушать её рассказы. А из обновлённой школьной библиотеки вытащить её было просто невозможно. Брала она книги и домой, читала их по ночам при свете керосиновой лампы.

Война закончилась. Постепенно в деревне восстановили колхоз, отремонтировали клуб, построили новую, теперь уже восьмилетнюю школу, директором которой назначили Тоню. С фронта начали возвращаться учителя, и школа заработала в полную силу.

Конец войны Берлин встретил полуразрушенным. После подписания немцами капитуляции город стал постепенно отстраиваться. Улицы, очищенные от развалин и мусора, обретали свой довоенный вид. Убрали всю сгоревшую и разбитую военную технику, восстановили разрушенные здания. Один за другим открывались магазины, школы, развлекательные заведения. По иронии судьбы Пауль и Гретхен оказались в восточной части Берлина, где находилась советская оккупационная зона. Крафт, хорошо знавший русский язык, устроился работать преподавателем русского языка в школу рядом с домом. Его дочь Эльза училась здесь же. Одаренная девочка любила много читать, а её знание итальянского, французского и русского языков приводило в восторг учителей и подруг. Переходя из класса в класс, она неизменно побеждала в школьных олимпиадах по иностранным языкам и математике. Родители гордились её успехами и любили Эльзу без меры – ведь она была их, хоть и приёмной, единственной дочерью.

Нюрнбергский процесс

Со временем войска советской армии были выведены из оккупированного Берлина, остался лишь небольшой военный контингент для обеспечения безопасности. Начался знаменитый Нюрнбергский процесс, после которого были казнены кровавые главари третьего рейха. Один за другим проходили судебные процессы по делам пойманных карателей из СС и других частей бывшей германской армии и спецслужб. Несмотря на все усилия военных преступников скрыться или замаскироваться, они были опознаны и привлечены к суду. Для участия в судебных процессах привозили оставшихся в живых узников концлагерей из СССР, Польши, Франции. Бывшие заключенные в зале суда опознавали своих мучителей и рассказывали об их злодеяниях.