Игорь Евтишенков - Римская сага. В парфянском плену

– Сколько же их было?

– Их было пятьдесят или даже шестьдесят тысяч, а нас всего десять, – задумчиво ответил он, как бы подсчитывая в уме, сколько легионеров было на поле боя. – Лучники устали натягивать луки, тетивы перетирались и рвались. С полудня до заката стреляли наши воины. Их стрелы закрывали солнце. Целый день. На земле от них была тень, как от тысячи больших деревьев. Наши стрелы летели в три раза дальше, чем римские. Поэтому они не могли нас достать, – Сурена говорил медленно и важно. Он специально преувеличил количество римлян, чтобы усилить впечатление от своей победы. Старейшины с искренним удивлением качали головами, перешёптываясь и с радостью слушая его слова. – Вы сами можете увидеть двадцать тысяч пленных, которых мы продадим здесь, на рынке. А погибло их там во много раз больше.

– Значит, не так страшны римляне, как говорят о них арабы и иудеи? – спросил кто-то вдалеке.

– Они разучились воевать, – надменно заявил Сурена, и многие заулыбались, однако кое-кто всё же нахмурил брови. – Как могут сражаться воины, которые даже в бою не могут жить без разврата и мыслей о гетерах? – Сурена обвёл взглядом старейшин и остался доволен произведённым впечатлением. Все замерли и повернули головы в его сторону. – Вот, – он кивнул слуге и тот достал из мешка пергаменты с надписями. – Это мои воины нашли в обозе старого ветерана Мария среди вещей их казначея Рустия после битвы под Синнаками, – он развернул пергамент и продолжил: – Здесь собраны рассказы одного грека по имени Аристид. Называются они «Милетские рассказы». Вот, послушайте, что здесь написано о какой-то гетере из Эфеса: «Пришёл к ней мужчина, по имени Фибий, когда луна стояла посреди неба, и стал упрашивать её выйти к нему. Она противилась. Но недолго. А когда вышла, они уединились под виноградом, где их не могли видеть слуги. Силён был Фибий, тяжело прижимал он гетеру к земле, а она боялась кричать, чтобы никто не услышал. Но когда бог страсти Эрос пронзил её тело последней стрелой желания, гетера сама подняла ноги выше своей головы. Потом она запрыгнула на Фибия и скакала на нём, как на молодом македонском жеребце, заставляя его, при этом, дёргать её за грудь и громко кричать», – Сурена с отвращением на лице просмотрел несколько пергаментов и продолжил: – А вот ещё, про таких же гетер: «Знала Мидия, что она нравится Александру, и решила украсить своё тело, чтобы удивить его. Легла она на белоснежное ложе. В волосы вплела виноградные лозы, грудь обложила половинками вишен, на впадине живота у неё покоился персик, а от него вниз вела дорожка из гранатовых зёрен, которая указывала Александру путь к сладкому источнику радости», – Сурена сделал паузу и многозначительно посмотрел на старейшин. – Видите? Как такая армия, которая даже на войне думает о женском теле, может победить? Воины должны знать, что только после боя они получат и гетер, и еду. Но для этого сначала надо победить и выжить. Так воевали наши воины и они победили! – он бросил свиток в мешок. Старейшины загудели от негодования и стали громко переговариваться.

– Да, ты удивил нас, Сурена. Мы благодарим тебя за то, что защитил нашу землю от страшного врага. Честь и почёт тебе во все времена! – они ещё долго расспрашивали его обо всех подробностях и, в итоге, пришли к единому мнению, что визирь сделал всё правильно и не опозорил Парфию и сатрапа Орода. Сам Сурена сидел во главе совета старейшин, в белой рубашке, расшитой золотыми цветами, широких штанах, стянутых красно-жёлтым поясом и мягких кожаных сапогах, с яркими узорами. На пальцах у него красовались золотые перстни с большими камнями, и, когда он поднимал или опускал руку, описывая какие-нибудь захватывающие события, они вспыхивали всеми цветами радуги и невольно приковывали внимание окружающих. Слава Сурены стремительно росла, но он не обращал на это внимания. Как не обращал внимания и на представителей малочисленных племён в дальней части зала, почти у самых дверей. Они совсем не улыбались его речам и всё время о чём-то перешёптывались, в то время как остальные высказывали своё уважение.

– Мудрые и почётные предводители племён, – поднял руку Сурена, – приглашаю вас всех прийти завтра на базарную площадь, где мои воины готовят сейчас загоны для пленных. Для услады ваших глаз мы сделаем из них животных и порадуемся победе во славу великого правителя, сатрапа Орода!

Собравшиеся радостно загудели и выразили своё единодушное согласие. Впереди их ждали развлечения и роскошный пир, от которых никто никогда не отказывался.

Ни людей, ни богов вокруг не было. Одни облака и сильный ветер. Лаций падал вниз с высокой скалы и не мог остановиться. Он смотрел на свои руки и плакал. Они были связаны, и он не мог дотянуться до ножа. Кисти затекли и страшно ныли. Разум отчаянно сопротивлялся приближающейся смерти. Он падал со скалы вниз и должен был вот-вот разбиться. Мысли кричали в голове, как будто они были живыми и их пытали калёным железом. На горле всё сильнее сжимались костлявые пальцы невидимого врага. Мысль о смерти предательски пробралась в голову и настойчиво стучала по черепу изнутри: тук-тук-тук. Пауза и снова: тук-тук-тук. Внезапно всё исчезло, к горлу подкатил комок, и в глаза хлынул яркий солнечный свет. А за ним – крик. Мёртвые звали его в царство Орка. Они старались унести его с собой…

– Лаций! – донёсся откуда-то издалека голос Варгонта. – Ты что, притворяешься, что ли?

– О-о-о, – тихий стон вырвался из груди, и боль в затылке стала ещё сильней. Шея затекла и не поворачивалась. Он всю ночь проспал ухом на камне и теперь задняя часть головы онемела. – Болит… голова… – чужим голосом пробормотал Лаций. – Болит.

– Болит? Ударил, что ли? – Варгонт с недоумением пожал плечами. – Дальше будет хуже. Есть сегодня, кажется, не дадут. Вон, только воду принесли. Иди, пей. Иначе не достанется, – он кивнул в сторону ограды, где виднелись лошади кочевников с кожаными мешками. Лаций послушался его совета и через некоторое время пришёл в себя. Затёкшая шея и затылок отошли, и он смог нормально двигаться. Сон был неприятным и странным, в нём было много непонятного. Но гадалок и авгуров здесь не было.

– Вставай! Вставай! – послышались крики стражи, и римлян стали выгонять на улицу, ведущую к центру столицы.

Посреди большой базарной площади, прямо перед стеной дворца, стояли десятки воинов с мечами и копьями. Всё было готово для развлечения: большая круглая площадка огорожена забором с узкими проходами в нескольких местах, а возле стены специально были натянуты большие широкие навесы, под которыми на матрасах и подушках расположились старейшины парфянских племён и приближённые Сурены. Позади них теснились многочисленные слуги. В середине, на большом кресле, покрытом мягким ковром, сидел сам визирь. Рядом с ним были арабский царь Абгар и предводитель катафрактариев Афрат со старейшинами рода Гью. Чуть дальше сидели представители рода Карен, к которому принадлежал Силлак. Главы остальных племён располагались дальше. Все были окружены почётом и уважением. Многочисленные слуги держали кубки с водой и подносы со сладостями.