Игорь Евтишенков - Римская сага. В парфянском плену

Но оставшиеся как будто онемели. Так продолжалось до тех пор, пока в живых не остался всего один пленный. Когда стражник сделал в его сторону движение мечом, он с ужасом вскочил и хотел убежать, но споткнулся о тело убитого товарища и упал на спину. Несчастного охватил безумный страх, и он стал отталкиваться пятками от земли, стараясь отползти от приближающейся смерти. В этот момент разозлённый начальник стражи, выхватив окровавленный меч у воина, протянул его обезумевшему римлянину.

– Убей его! Убей! Возьми меч и убей. Визирь подарит тебе жизнь, – предлагал он, оскалив в хищной улыбке редкие жёлтые зубы. Пленного подняли с земли и освободили от верёвок. Потом вложили меч в руку и подвели к жертве. Худой и сутулый, он стоял, дрожа всем телом, и затравленно озирался вокруг, не понимая, что от него хотят. Было видно, что рассудок этого несчастного оказался не в силах выдержать такое напряжение. И тут второй римлянин, сделал шаг навстречу, схватил лезвие руками и приставил его к животу.

– Давай, – одними губами прошептал он, глядя в полные ужаса глаза своего товарища. Он сделал движение вперёд, чтобы помочь, и острое лезвие мягко вошло в дрогнувший живот. С улыбкой на губах несчастный упал на колени, а потом лицом прямо в пыль. Зрители неодобрительно зашумели. Им не понравился поступок жертвы.

– Выпускай! – махнул Сурена рукой и откинулся в кресле. В воздухе повисла напряжённая тишина, и несколько сотен человек замерли, ожидая, что произойдёт дальше. Какое-то время ничего не было слышно, а потом где-то вдалеке раздался раздражённый рык дикого зверя. По арене пробежала волна удивлённого шёпота. В проходах появились тигры из царского дворца. Зрители зашумели, громко выражая восторг.

Одинокий римлянин со страхом прижался к деревянному ограждению, но парфяне стали толкать его палками в спину и кричать, стараясь привлечь внимание тигров. Звери медленно вышли на площадь и остановились, наблюдая за борьбой у ограды. Они чувствовали запах крови, но не видели тел. Наконец, воинам удалось с силой оттолкнуть пленника далеко вперёд, и тот, не удержавшись, упал в лужу крови. Один из тигров, наклонив голову, приблизился к нему и стал обнюхивать. Пленный не выдержал и громко закричал. Затем вскочил и побежал прочь. Зверь сначала испуганно дёрнулся в сторону, но, увидев, что жертва убегает, опустил голову и сделал прыжок, другой… На третьем он настиг беглеца и сбил его с ног. Огромные клыки вцепились жертве в плечо, и до зрителей донёсся отчаянный крик. Но парфяне не дали животному разорвать мёртвое тело на части. Они отогнали тигров и быстро вытащили труп за ограду. По их замыслу, звери должны были оставаться голодными. Сурена недовольно повернулся к начальнику стражи:

– Согадай, совсем плохо. Скучно. Ты, что, специально их покормил? – Сурена нахмурился. Начальник стражи отчаянно замотал головой. На его лице застыл испуг. – Ладно, иди, найди там храбрых воинов. У себя, в Риме, они любят устраивать такие развлечения. Пусть теперь повеселят нас.

Согадай громко выкрикнул приказ своим воинам, и те вытолкали за ограждение ещё одного несчастного. Хищники, разозлённые тем, что у них забрали добычу, сразу же накинулись на него и стали рвать на части. Два тигра дергали кричащего римлянина за руку и ногу, а ещё два ходили кругами, дожидаясь своей очереди. Пятый стоял чуть дальше и бил себя хвостом по бокам. Когда звери добрались до горла, стражники снова отогнали их острыми копьями и, тем самым, опять лишили добычи. Третьего и четвёртого пленного постигла та же участь. Но зрелища не получилось. Сурена был мрачнее тучи. Он бросил в сторону начальника стражи косой взгляд, и тот сразу же поспешил к ограде.

– Эй, вы! – выкрикнул он, быстро добравшись до другой стороны арены и обводя римлян налитыми кровью глазами. – Великий Сурена желает увидеть настоящих героев. Кто не боится тигров? Выходите! – но все молчали. Пленные исподлобья смотрели на брызгавшего слюной парфянина, но никто не хотел стать кормом для голодных хищников. Тем временем стражникам удалось зацепить крюками последнее тело и вырвать его из лап зверей. Обезображенный труп вытащили за ограду и бросили под ноги его товарищей.

– Эй! Герои! Где ваш Красс? Пусть выходит! Где он? Прячется в обозе с гетерами? – громко кричал Согадай. Зрители изредка посмеивались, им хотелось зрелища, но пока ничего не получалось.

– От этих гетер произошли все парфяне, – вдруг раздался такой мощный и сильный голос, что даже Сурена услышал его и недовольно нахмурился. Но потом он усмехнулся и пробурчал:

– Ну что ж, хоть кто-то проснулся. И то хорошо.

Начальник стражи в этот момент уже был за оградой и пытался найти смельчака.

– Кто это такой смелый?! – рычал он. – Кто это?! Кто сказал?! Кто?!

– Я сказал! – таким же громким и необычайно глубоким голосом ответил кто-то из глубины толпы. Лаций стоял у самого забора, но он сразу узнал смельчака по голосу. Это был брат ветерана Мария, слепой певец. Парфянин бросился расталкивать пленных, пока перед ним не показалась высокая и худая фигура Павла Домициана. Согадай нахмурился, увидев, что тот смотрит на него невидящим взглядом поражённых слепотой глаз. Несчастный держался рукой за плечо товарища и не шевелился. Но начальника стражи это не волновало. Он был взбешён, и его душа жаждала крови. Согадай толкнул слепого певца в спину к проходу.

– Иди сюда, сын шакала и кобры. Я вырву твой язык. Сам вырву. И тогда тебя сожрут тигры. Кто его поводырь? – схватив на ходу ещё одного человека, он толкнул его к Павлу Домициану: – Веди его! Пусть скажет это тиграм!

– Я не боюсь тигров, – громко произнёс слепой, и все с удивлением уставились на него.

– Зачем он так? – пробормотал Варгонт. Они стояли у самого края арены и видели практически всё, что там происходит. Вскоре у жердей появилась худая фигура певца, которого вёл за собой дрожащий от страха пленный. Они вышли середину площади.

– Павел не боится смерти, как и его брат, хромой Марий, – тихо произнёс Лаций. – Он живёт песнями. Ты же знаешь.

– Да. Но тигры не поют. Он же ничего не сможет… – проскрежетал зубами Варгонт. Однако ответить Лаций не успел, потому что Павел Домициан, покрутив головой вокруг, ровным шагом направился к той части, где в окружении придворных сидел Сурена. За ним обречённо поплёлся «поводырь». Тигры рычали и ходили вокруг них кругами, но не прыгали.

– Ты кто? – спросил Сурена, когда тот остановился в пяти-шести шагах перед оградой.

– Меня зовут Павел Домициан Цэкус! – гордо ответил он.

– Ты что, слепой? – удивился Сурена.

– Да. Но я тоже воин. Римский воин.

– Да, я это вижу. Если бы римляне брали на войну зрячих, они бы лучше сражались, – усмехнулся он, и все придворные подхватили его шутку.