Игорь Евтишенков - Римская сага. В парфянском плену

– Да, визирь, – потея, прошептал Афрат, ещё не веря, что беда минула его самого. Как воины будут искать деньги, его не волновало. В крайнем случае, их можно было и продать. Самих. Вместе с лошадьми. Лишь бы Сурена остался доволен.

– Дальше! – махнул рукой визирь. – Давай дальше, Согадай! – зрители тоже обрадовано загудели, предвкушая продолжение.

– Ты хотел увидеть римлян в бою, господин, – напомнил ему один из придворных.

– Ах, да. Римляне любят смотреть, как рабы убивают друг друга на потеху зрителям. Почему бы нам не посмотреть на них? – он обвёл взглядом старейшин, и те с радостью закивали седыми головами. – Согадай, выводи! – махнул рукой Сурена.

Двадцать римлян вытолкали в центр площади и поставили друг напротив друга. Затем раздали короткие мечи.

– Сражайтесь! – крикнул Согадай. Пленные не шевелились, понуро опустив головы. Сурена опять нахмурился. Тогда начальник охраны выхватил меч и убил одного из них прямо на месте. – Иди! Давай! – кричал он, тыча остриём в спины остальным. Несчастные старались увернуться, но ему удалось достать почти половину, и у них по спинам потекла кровь. Видя, что его усилия тщетны, Согадай убил второго римлянина. Стоявшие позади него стражники взялись за мечи, предчувствуя, что сейчас может понадобиться их помощь. Но в этот момент пленные стали стучать мечами, изображая подобие боя, поэтому начальник стражи на время остановился. Посмотрев в сторону Сурены, он увидел на его лице недовольную гримасу и сразу же принял решение. – Убить. Всех! – коротко приказал он, и через несколько мгновений на земле лежали ещё восемнадцать трупов.

– Давай других, – махнул рукой Сурена. Согадай с готовностью кивнул головой и широкими шагами направился к ограде.

– Ну что, есть ещё храбрые герои?! – прорычал он.

– А сам не хочешь попробовать? – послышался чей-то голос. Согадай дёрнулся, как от удара плетью, и застыл от удивления. Через мгновение до него дошёл смысл сказанных слов.

– Что-о-о?! – проревел он, как голодный медведь.

– Давай вдвоём поиграем! Один на один, – предложил всё тот же голос. Расталкивая рукояткой меча оборванные фигуры пленных, Согадай рванулся вперёд.

– Ты где? – хрипел он от злости. Стражники не поспевали за ним.

– Тут я, тут. А ты где? – была последняя фраза странного смельчака, когда вдруг римляне расступились, и перед начальником охраны появился черноволосый, смуглый пленник с жёстким взглядом и пренебрежительной улыбкой на лице. Это был Икадион. Он держал под руку другого римлянина, намного моложе него. Тот с трудом стоял на ногах из-за раны под коленом. Согадай злорадно усмехнулся.

– Ты – герой? – спросил он, приблизившись к самому лицу Икадиона.

– Нет. Я – не герой. Это ты – трус, – не переставая улыбаться, ответил тот.

– Ах, так… – с трудом сдерживаясь, чтобы не убить его на месте, прохрипел Согадай. – Ну ладно. Мы сразимся, – он посмотрел на смельчака, потом – на второго пленного и злорадная улыбка перекосила его лицо. – Но не с тобой. А с ним, – он ткнул кулаком в грудь раненого и добавил: – А ты посмотришь. Ведите его! – приказал он стражникам.

Улыбка на лице Икадиона превратилась в гримасу ненависти и неприкрытого отвращения. Он чувствовал, что следующее слово может оказаться в его жизни последним. Но молчать не было сил. Когда его товарищ оказался на арене, Икадион крикнул:

– Только трусы сражаются со слабыми!

Его голос донёсся до Сурены. Визирь с наигранной искренностью произнёс:

– Как я люблю правду! Эй, римляне, – крикнул он, – может, поэтому Красс не стал с нами сражаться. Да? – все придворные вокруг рассмеялись. – Если вы такие сильные, докажите это, – и он кивком головы показал Согадаю, что тот может продолжать.

– Держи! – сказал тот и протянул раненому меч. Но несчастный был настолько слаб, что не мог его даже держать. Он так и стоял, с опущенной рукой, наклонившись плечом в сторону непосильной ноши.

Начальник охраны отошёл на шаг и вытащил свой клинок.

– Убей себя! – раздался из-за ограды голос Лация, но пленный даже не пошевелился. Согадай услышал этот совет и его ноздри хищно раздулись от гнева. Он размахнулся и обрушил всю силу своего удара на голову римлянина. Меч разрубил того почти пополам и застрял в районе груди. Ругаясь, Согадай с трудом достал его и повернулся к заграждению.

– Смотри, Афрат, как он разошёлся. Может, и тебе порезвиться хочется? – усмехнулся Сурена. – Не стесняйся!

– Как скажешь, о, великий визирь, – покорно ответил тот.

– Ну ладно, ладно, посмотрим ещё, – вздохнул Сурена и повернулся к арене. Там начальник стражи выбирал себе следующую жертву. Он зашёл за ограждение и дико вращал глазами. – Ты где, смелый?! – крикнул он, не находя Икадиона.

– А с хромыми ты дерёшься? – неожиданно услышал он. Справа от него стоял сутулый, измождённый римлянин с редкой грязной бородой и прищуренным взглядом. Нога у него была неестественно согнута.

– Нет, не дерусь! – зло ответил Согадай и расхохотался. – Я просто отрубаю им ноги! – рявкнул он и ударил мечом по второй ноге несчастного. Тот упал, забрызгав кровью всех, кто был рядом. Она струёй хлестала из обрубка, и пленные в ужасе застыли, глядя на этот чёрный фонтан. Через некоторое время она почти перестала литься, слабыми толчками сочась из рубленой раны, и тело неподвижно застыло в огромной луже крови. – Ну что? Есть ещё смелые? – заорал парфянин и схватил ближайшего пленного за плечо. – Может, ты? Или ты? – он повернулся к другому. Все стояли, опустив головы с одинаковым выражением напряжения и безысходности. Умирать никто не хотел. Вдруг Согадай остановился. Перед ним стоял явно не простой воин. Широкая грудь, сильные, рельефные мышцы рук и груди, крепкие ноги – всё это выдавало в нём, по меньшей мере, сильного противника. И он не выглядел таким измождённым, как остальные. Но Согадай остановился не из-за этого. Его внимание привлёк взгляд. В нём было странное, неестественное спокойствие. Римлянин смотрел на него без страха, насмешки, ненависти или злости. Как будто случайно оказался здесь, среди людей, обречённых на смерть и рабство. Согадай повернул голову вправо, потом – влево. Шея хрустнула и приятно заныла. Интуиция подсказывала, что смерть этого воина будет непохожа на всё, что происходило до этого, и Сурена будет рад. Он прищурил взгляд и подошёл ближе.

– Ты кто? – спросил он. Ответа не последовало. Только ровный, спокойный взгляд. Согадай почувствовал, что начинает терять терпение. – Кто это?! – рявкнул он, повернув голову к стоявшему рядом пленнику. Невысокий рыжий римлянин задрожал всем телом и нервно задёргал головой, предчувствуя подлость с его стороны. Парфянин поднял меч и приставил к горлу несчастного. – Скажи мне, кто это! – прорычал он. – Твой друг? Твой брат? Как его зовут? – пленный выкатил глаза, но было видно, что остриё слишком глубоко вошло во впадину под горлом – он не мог даже вдохнуть. Из маленькой ранки тонкой струйкой потекла кровь. Но Согадай этого не видел. Он уже принял решение – просто ткнуть мечом в горло, и всё! Лезвие плавно прошло сквозь шею рыжего римлянина, но тот почему-то стоял и не падал. Плечо дёрнулось, мышцы напряглись, но рука осталась на месте. Вот почему тот был до сих пор жив! Согадай моргнул, нахмурив брови, потом ещё раз ткнул вперёд, но острие меча по-прежнему оставалось на месте, упираясь пленному в горло чуть выше ключиц. Тонка шея и рыжая голова были на месте, а бледные, посиневшие губы дрожали от страха, но не от предсмертной агонии. Согадай смотрел и не понимал – во что же упирается меч? Почему этот несчастный ещё жив?