Игорь Евтишенков - Римская сага. В парфянском плену

– Назад, – ответил Лаций. – К тому холму, – он махнул рукой куда-то вперёд, но в темноте ничего не было видно. Варгонт скорее догадался, чем увидел:

– Там же мёртвые… – вырвалось у него. – Точно туда?

– Да, – ответил Лаций. Объяснять ничего не хотелось. То, что он собирался сделать, было для римского легионера почти преступлением. Но умирать из-за такой глупости, как отсутствие верёвки, он не собирался.

– Что будем делать? – с ужасом спросил Варгонт, когда они, наконец, добрались до небольшой возвышенности. Вокруг бегали небольшие животные, похожие на шакалов. Лаций обошёл кусты и опустился на рыхлый песок. Потом достал нож и стал быстро копать, помогая себе руками. Варгонт молча стоял рядом и не шевелился. Когда показалась нога в сандалии, он в страхе сделал шаг назад. Прошло довольно много времени, пока Лаций не закончил свою работу.

– Радуйся, – сказал он Варгонту, тяжело дыша. – Две туники почти целые. Вот эта – тебе. Похоже, нормально будет. Смотри, парфяне сандалии оставили. Значит, совсем зажрались. Не снимают даже. Бери, может, подойдут?

– Лаций… – робко пробормотал Варгонт, от которого трудно было ожидать такой нерешительности. – Я не могу. Это же одежда мёртвых. Они… Их добрые души всегда между нами… – Варгонт замолчал, не в силах договорить мысль до конца.

– Да, ты прав. Но я их не обижаю, – ответил он. – Поверь, без туники не замёрзнут. И ноги тоже не сотрут.

– Не говори так, – прошептал старый друг. – Они могут услышать и тогда за нами придут Фурии.

– Фурии? Не думаю. Скорее, парфяне.

– Это – другое… – скривив лицо, ответил Варгонт.

– Что другое? Хватит скулить! Сейчас не до этого! Бери! Потом вернём всё… – добавил он уже тише. – Если выживем. Ну что ждёшь? Утром будешь лежать рядом с ними! – раздражённо произнёс Лаций. – Эх, жалко, резать нельзя, заметят… Лучше помоги развязать верёвку! У меня не получается, – он кивнул Варгонту на скрюченные пальцы трупа, и тот, пересилив себя, опустился рядом.

После восхода солнца парфяне стали убирать шатры и палатки. Вскоре дошло дело до пленных. Когда их стали связывать, Лация оттеснили от Варгонта, и рядом оказался Атилла. Невдалеке виднелась спина Икадиона.

– Ну что, в столицу? – с неизменным весёлым настроением спросил Атилла Кроний. Лаций пожал плечами. – Что-то ты не радуешься, – усмехнулся старый боевой товарищ. – Там – много женщин! В больших городах всегда так. Не пропадём! Нас обязательно купят в какой-нибудь гарем к толстой купчихе. Вот повеселимся!

– У них не бывает мужских гаремов, – ответил Лаций, завидуя его постоянной жизнерадостности.

– Да? А я думал, бывают, – искренне расстроился Атилла. – Ну тогда сами попросимся к богатой куртизанке.

– У них и куртизанок нет, – ещё мрачнее добавил Лаций.

– Врёшь! Без них – нельзя. Что ж у них есть? – с досадой спросил широколицый весельчак, с недоверием посмотрев на него.

– Много песка для таких болтунов, как ты, – послышалось сзади. – Очень быстро в рот забивают. Навсегда.

Атилла обернулся и с недоумением посмотрел на говорившего.

– Тьфу, это – ты, Лабиен! – он махнул рукой, как будто хотел отогнать назойливую муху. – А я думал, тебя уже стервятники склевали. Нет, живой. Жаль. Но ты не расстраивайся, тебя возьмут вино делать. От твоих слов виноград быстро киснет, – заключил Атилла и снова повернулся к Лацию. – Слушай, что-то ты потолстел на парфянской еде, – прищурив глаза, сказал он. – Туника уже маловата.

– Заткнись, – прошипел Лаций, потому что до самого восхода думал об исчезновении верёвок и одежды. Интуиция подсказывала, что всё это вскоре должно было обернуться большими неприятностями. Раз кто-то задумал зло, то он не остановится на этом. Однако самое страшное было в том, что Лаций не знал, с какой стороны ждать следующего удара.

К полудню огромные толпы пленных в сопровождении парфянских всадников двинулись в сторону города. Для тех, кто смог дойти до этого места, начиналась новая жизнь.

Прибыв в Ктесифон, Сурена разослал гонцов старейшинам, чтобы лично рассказать им в своём дворце о победе над римлянами. Накануне он приказал привести пленных, чтобы устроить развлечение, а потом продать в рабство.

С самого утра город шумел и волновался, пересказывая самые невероятные слухи. Широкие деревянные ворота были распахнуты, через них двигались бесконечные вереницы людей, повозок и верблюдов, а стражники, расположившись в тени арки, лениво следили за этим водоворотом, даже не проверяя неизвестных купцов, нищих и гетер, как они делали это раньше. Базарная площадь, располагавшаяся прямо перед дворцом, была забита продавцами и покупателями, которые переходили с места на место, трогая фрукты и ткани, сбрую и пшено, но ничего не покупали, предпочитая обмениваться сплетнями. Услышав что-то новое в соседнем ряду, они уже в следующем выдавали это за свою новость, гордо и самоуверенно выпячивая вперёд живот, прикладывая ладонь к груди и закатывая глаза к небу. В основном, говорили только о победе Сурены и стоимости рабов. Именно на этой площади скоро должны были начать продавать ужасных римлян, которых в огромном количестве визирь взял в плен под Синнаками. Такого здесь не было с момента основания города, поэтому старейшины всех родов, независимо от своего отношения к Сурене, прибыли на эту встречу. Для них подготовили самый большой зал дворца: слуги разостлали вдоль стен десятки матрасов, разноцветные ковры и небольшие подушки, принесли кувшины со свежей водой и полотенца, полили водой ступени и дорожки у входа, чтобы как можно дольше сохранить свежесть утренней прохлады. Возле окон стояли рабы с большими опахалами и плавными взмахами разгоняли воздух. Двери и окна открыли настежь, чтобы внутри было достаточно света и не надо было зажигать светильники.

Когда все прибывшие расселись по своим местам, Сурена встал и вытянул перед собой руки, повернув их ладонями вверх.

– От имени царя Орода приветствую всех вас, мудрые старейшины! – обратился он к ним и почтительно склонил голову. – Пусть ваши племена никогда не знают горя, земля всегда даёт много еды, а в реках никогда не иссякнет вода! – он поклонился, и убелённые сединами головы плавно закачались, одобряя его слова.

– Расскажи нам, что произошло с римлянами? Мы хотим услышать всё из первых уст, – попросил его ближайший старейшина.

– По приказу нашего сатрапа Орода, великого повелителя Парфии, я выманил жадного Красса в пустыню. Римский император думал, что со мной едет вся казна Парфии и гарем сатрапа. В это время наши люди во всех городах вокруг Ашшура днём и ночью делали стрелы и наконечники. Мой двоюродный брат пригнал две тысячи верблюдов. Стрелы погрузили в большие мешки и привязали к их спинам. Если бы мы привели всех двугорбых сюда, то им не хватило бы места в этом дворце и даже на базарной площади! – громко произнёс он. По залу прокатилась волна удивлённых голосов. – Потом мы специально показали римлянам пустые ящики, обитые золотом, и они поверили, что это казна сатрапа Орода. Они побежали за нами и дошли до реки Баллис. Дальше начиналась пустыня. Но их воины застряли в песчаных барханах. Тогда наши лучники стали стрелять по ним без остановки. Каждая стрела попадала в цель. Наши воины натягивали луки весь день, и первым не выдержал молодой сын Красса. Он напал на наших всадников. Но они заманили его конницу за холмы и убили. После этого римляне испугались и убежали в Карры. Наши воины окружили город, но трусливые римляне не стали сражаться и решили уйти в Синнаки. Мы догнали их и предложили сдаться. Их жадный консул Красс не захотел нас слушать, и его убили, а голову и правую руку отправили нашему великому сатрапу Ороду… вместе с известием об этой победе. Римляне разбежались, и наши воины охотились на них, как на зайцев, – с радостной улыбкой закончил Сурена.