Сергей Смоленюк - 2015-й: пора Пробуждений, или Проспать нельзя проснуться

– Эта история – стара как мир: c копьем, связана известная легенда.

И с сомнением оглядев своих слушательниц – понимают ли они? Произнес:

– Так слушайте, если не знали главного: Тот, кто объявит своим и постигнет его тайну – возьмет судьбу мира за руку.

Упитанный сделал своеобразную паузу – подумал шевелящимися щеками: заглядываясь на приличные женские формы. И пока их владелицы – смотрящие в рот рассказчику не дышали; он технично добавил – понижая собственный голос до состояния полного предательства:

– Легко совершит любое… Доступно все руке с копьем, которое римлянин Лонгин вонзил в подреберье Иисуса Христа, распятого на Кресте.

Неизвестно, поняли ли студентки суть легенды. Об этом, мировая история умалчивает. Также и гид, которого вскоре все-таки заставят жениться на одной из многих забеременевших студенток – больше нигде не упоминается. А вот то, что подслушавший экскурсию уяснил, принял и начал соответствовать – теперь тенью ложилось на все светлое – в мире живое.

– Ну, наконец-то определено, – сказал тогда молодой человек громко, подходя к рассказчику.

Уже и гид этот вовсе не казался противным: похожим на пенку вскипающего молока. А тот, словно подтверждая неизбежное, а вернее расфуфыриваясь перед молодыми женщинами, погнал историю дальше:

– В средние века, разные германские императоры владели этим копьем. Однако за последние пять столетий, особого доверия у власть имущих к этой истории не было. Но…это если не считать Наполеона, потребовавшего копье себе – после победы при Аустерлице. И он, кстати, потом захватил полмира. На целый, его не хватило… – лектор еще пытался шутить.

– А дальше? – каким-то чужим голосом попросил подошедший.

И подчиненный лектор отчеканил:

– После разгрома наполеоновских войск, наконечник копья был тайно вывезен из Нюрнберга и спрятан у нас: в Вене. В моем любимом интимном месте.

Тут группа экскурсанток хихикнула, и продолжила путь по музею. Разочарованный гид поплелся следом: его информация оказывалась ненужной. Но молодой Гитлер, а ведь это был именно он, заворожено прислонился к витрине. Причем глаза, приобретали цвет подложки – материала под наконечником копья: крови.

– Очень знатная вещь, – тихо, чтобы никто не подслушал, произнес он. Ведь показалось, что старинное копье даже поблескивает – намекая на свою драгоценность. Хотя для остальных людей, важен был именно почерневший от времени железный наконечник, успокоившийся на мягком бархате. А также большой гвоздь, прикрепленный к нему темной проволокой. В общем, как теперь стало понятно: этот предмет не очень походил на привычные шедевры мирового искусства; но покоренного человека удерживала сила. В эту секунду Адольф понял, что наступает самый знаменательный момент в жизни. Преступное копье гипнотизировало долго. Все чудилось: убившее Иисуса оружие, расскажет страшную тайну – ускользнувшую от современников.

– Вот какие мастера были. Не то, что мы… Сила – это римская цивилизация. Вот, где истина, – так объяснял он свое новое влечение. И это случилось. Адольф покорился. Сознанием завладело новое чувство. Оно просило? Нет, – оно приказывало!

– Теперь ты знаешь, чего хочешь! Твои инстинкты не сломать!

Не в состоянии проанализировать смысл озвученного сознанием, Адольфу пришлось подчиниться. Это он позже запишет: “Копье стало магическим носителем откровения, открывающим прозрение в тот идеал, где мое воображение казалось более реальным, чем настоящий материальный мир. Все было так, как если бы я столетия назад уже держал это копье в руках; и оно, вспомнив меня – отдавало свое могущество”.

Так что подумать: Как это может быть? И что за безумие овладело разумом и родило бурю на сердце, юный Гитлер не мог. Музей закрывался, а бывший художник стоял заворожённым, перед самым кровавым оружием. Вскоре, его выталкивали из музея две жилистых сотрудницы, силой…

Не прошло и чертовой дюжины часов, как парень снова явился к зданию. И дождавшись открытия, созерцал только его – смертельное оружие; ожидая новую тайну. Все остальное теперь было не важно: по пути он быстро продал две самые лучшие – предоставленные для поступления в Академию работы. Поэтому вход в музей надолго теперь становился свободным. Ведь никакие картины ему больше не нужны. Если только батальные… Вот как толкали к оружию. А поселившийся – и обустроившийся в сознании голос, начинал советовать:

– Не переживай. Сейчас подобные копья не нужны. У нас с тобой будет другое оружие: современное и массовое.

И Адольф стал тереть пальцами сопроводительную информацию витрины: “Сие копье, ранее принадлежало Византийским императорам – первый век нашей эры. Затем, императорам германских наций: Генриху птицелову, Барбароссе. После: Мамаю, Наполеону Бонапарту… Австрийскому фельдмаршалу Блюхеру.

– Стоп, – приказал все тот же голос в голове, – тут важное. Видишь – это самые великие полководцы всех времен и народов. Прежние властители мира. Сильнее их, еще не было…

И даже вопрос задал: – Ты хочешь стать сильным?!

Все-таки, лето в тот год было горячим. Гитлер не заморачивался: каким образом появлялся чужой голос. Но сообщаемую им информацию усваивал. Тем более что ранее, ничего подобного не читал, не знал и соответственно, вспомнить, что когда-то забыл – не мог. Она оказывалась точно в него вставленной – вся прожитая, двухтысячная история человечества:

Тот день был солнечным: 5 апреля 33 года. Вспоминал Гитлер и как сотник Лонгин, желая узнать: жив ли сын Бога – от нечеловеческой жары и чудовищных человеческих мучений, или отдал душу – не кольнул, а вонзил копье между кварта и квинта ребром тела. Так завершилась мелодия самой мирной мирской жизни.

– Эта реликвия особой важности, – напоминал проникающим тембром двухтысячелетний голос; вспоминая как тогда – именно он заставлял Лонгина взяться за копье и подойти к Иисусу. И поэтому, Лонгин не смог рассчитать силу укола. Помогли извне…

– Мы смогли победить Добро, – похвастался внутренний тембр.

– Теперь сам видишь, наши возможности почти безграничны!

И этот настойчивый, принуждающий все и вся так полюбился Гитлеру – ведь был сильным, а силу новый Адольф уважал. Может, что сам был несильным. Ведь и обижали нередко мальчишки. Вот и слушая захвативший и переваривший под себя его тело звук, Адольф заметил – как все поменялось. С этим нововведением, уходила привычная прострация, а взамен – заявилась чужая уверенность. Уверенность в завтрашнем дне. И дно это, ему было предопределено.

А внутренний голос теперь не шептал, а выкрикивал:

– Это, приносящее удачу копье – твое. Но находится здесь – на хранении. Так легче контролировать…