Ася Май - Чёрное пятно. Сборник хоррор-рассказов

– В окне никого нет, Лиля, дорогая, – пробормотал я, – должно быть ты увидела отра….

– Старуха, я видела эту долбанную старуху, прямо в окне! – Лиля закрыла лицо руками, замотав головой, точно хотела закрыться от моих доводов рассудка, – я видела ее лицо, и глаза у нее горели как у безумной, и она улыбалась, я клянусь тебе, она улыбалась, точно услышала хорошую шутку!

– Четвертый этаж, Лиля, – пробормотал я, вновь выглядывая из окна. Улица была пуста. На ней никого не было.

Лиля не могла успокоиться всю ночь, все повторяла, описывала лицо этой старухи, но к утру немного успокоилась.

«Это всего лишь отражение», – убеждал я Лилю, она согласно кивала, но судя по ее взгляду, все еще не была в этом уверена.

Однако, старуха пропала. Ее не было во дворе, она не появлялась у подъезда, и мы оба вздохнули спокойно. С глаз долой, из сердца вон.

– Почему так воняет? – простонала Лиля, слоняясь по квартире пару дней спустя. Стояла жара, и сладковато-гнилостный запах наполнял квартиру, даже открытая балконная дверь и распахнутые во всю ширь окна не спасали.

Лиля смотрела на меня с подозрением, считая, что я где-то запрятал и забыл столетний бутерброд, я грешил на кота, но у кота было неопровержимое алиби – он все еще был на даче.

Мы методично обшаривали квартиру, и я наконец-то нашел пару к любимому серому носку, а Лиля пропавшую сережку, но источник запаха мы так и не обнаружили.

Я как раз с опаской заглядывал под ванную, ожидая увидеть парочку подсохших кошачьих какашек, когда раздался Лилин вопль отвращения.

– Смотри! Кто-то из соседей нас нагло заливает какой-то гадостью! Свалили в отпуск, забыли пакет с мусором, и он теперь протекает.

В углу потолка в гостиной действительно темнело и капало, а еще крайне воняло, серо-бурое пятно.

– Фу, – я брезгливо сморщился. У меня всегда от неприятных запахов тошнота.

– Еще какое, – Лиля кипела от возмущения, – пошли, поскандалим, если там кто-то есть.

Дверь квартиры оказалась старой, выкрашенной отвратительной коричневой краской, местами облупившейся, и со сломанным замком. Из квартиры пованивало.

– Тут, видимо, собака живет, – резюмировала Лиля, рассматривая царапины, красующиеся на внутренней стороне двери. От их вида у меня почему-то свело живот.

– Тут вообще, похоже, никто не живет, дверь же не заперта. – Я поймал взгляд Лили, и тут же нахмурился, – нет, мы сюда не пойдем. Вызовем полицию и все.

– А как же дух приключений?

– А как же, если там вдруг окажется чей-то убиенный труп?

Труп там действительно оказался, но я рад, что Лиля его не видела. Ни к чему ей это. Удивительно споро приехавшая полиция меня попросила быть понятым, и я в целом пожалел, что вообще пошел проверять, что там капало у нас на потолке. Ну и пусть бы капало. Зато я мог бы спать спокойно, без удушающих кошмаров.

Во снах я видел эту картину снова и снова.

Захламленная квартира, на кухне груда старых газет, протухшая кошачья еда, проеденные молью и воняющие нафталином вещи. Даже протиснуться в узких, заваленных коридорчиках трудно. Судя по обилию вещей и вони, она тащила в квартиру с помоек все подряд, но больше всего тут было засохших, старых цветов, в потрескавшихся горшках и просто оборванных в неряшливые букеты.

Старуха, улыбаясь, сидела в кресле, развалившаяся, как будто ужасно устала. Ее кожа местами вздулась, пожелтела, размякла, и когда мы вошли в комнату из-под обрывков ее тулупа облаком шмыгнули черные тараканы. Глаза мгновенно заслезились от стоявшего в комнате отвратительного запаха, казалось, сам спертый воздух в комнате потемнел от него. Она улыбалась и ее светлые глаза бессмысленно, как и при жизни, уставились в одну точку. Безвольно обвисшая белая нижняя губа зашевелилась, точно давно мертвая старуха силилась что-то сказать, и из-под нее выскользнул черный панцирь усатого таракана.

– Блюйте не здесь, пожалуйста, – сдавленно попросил один из полицейских, и я послушно отвернулся в коридор.

Должно быть, лицо у меня было действительно траурное, когда я вернулся домой, поэтому Лиля, вопреки обыкновению, не стала задавать множества вопросов, а молча принесла мне сигареты и мы вышли на балкон. Во дворе провожали машину скорой и полиции местные кумушки, уже обсасывающие новую сплетню, и я подумывал было пойти покурить в кухонное окно, чтобы они не напоминали мне увиденное, но замер, услышав одну единственную вещь:

– Говорят, она сына своего съела. Спятила, и съела! – громко возвестила одна из сплетниц, высокая тучная бабушка с румяными щеками, – но никто этого так и не доказал. Вот она и сбрендила!

– Не слушай, глупости болтают, – неловко вставила Лиля, и мы все-таки вернулись к кухонному окну.

Кто знает, возможно, если бы в тот день мы послушали этих старух еще немного, если бы мы были чуть более суеверными и доверчивыми, не верили так безоговорочно в науку и истину, если бы мы не были бы столь узколобыми…

Наука изменила нашу жизнь к лучшему, мы познаем мир все глубже, дальше, шире. Но на многое мы, дети двадцать первого века, закрываем глаза. Ведь все уже доказано, прописано и опровергнуто. Существует только то, чему есть определение в энциклопедии.

Мы закрываем глаза на все, что выходит за рамки нашего восприятия, за рамки нашей новой религии – науки. Но иногда полезно быть атеистом.

Сейчас я это понял, сейчас я вижу гораздо дальше и вижу гораздо больше…

Но не в ту ночь. В ту ночь я не мог уснуть, а Лиля, напротив, спала как младенец. Я завидовал ее способности спать в любой ситуации, позе и в любое время суток. А мне страшно хотелось курить. Я просто не мог без этого уснуть.

Сигареты, как назло, закончились.

Оделся я кое-как, и уже в темном подъезде мне стало прохладно. Ощущение, что кто-то стоит на дальнем пролете, в темноте, наблюдая за мной, было невыносимым, и я, фальшиво напевая под нос, вылетел из подъезда. Рука из тьмы должна была схватить меня, но не схватила.

Старуха, мертвая, разлагающаяся, должна была стоять у подъезда, но там никого не было. Лишь в темноте, в неясном свете уличного фонаря, шуршали листья под теплым летним ветром.

Сонная недовольная продавщица сунула мне пачку, и я закурил прямо на улице, неторопливо подходя к дому. Дверь подъезда была открыта нараспашку, а мне казалось, что я закрыл ее, но мало ли кто еще мог открыть ее. Я рассеянно курил, чувствуя расслабление и подступающий сон, когда скользнул взглядом по темным окнам нашей квартиры. Сухонькая невысокая фигурка стояла в темноте, высвечиваясь нечетким силуэтом. Я моргнул. Фигурка, слишком широкая для Лили, продолжила стоять в окне, а затем неловко, точно сломанную, вскинула неестественно длинную руку в странноватом приветствии.