Ася Май - Чёрное пятно. Сборник хоррор-рассказов

А какое удовольствие вечером засесть на диване, вытянуть натруженные ноги, наслаждаясь сверкающей квартирой и витающими вокруг ароматами чистоты, достать пачку чипсов или соленого арахиса и уткнуться в интригующий детективный сериал. Ей нравились те, где особо думать не надо, где харизматичный детектив щелкает дела как орешки, попутно флиртуя с хорошенькой свидетельницей или помощницей.

Все вышеперечисленное вовсе не означало, что Маргарита была туповата. Она вполне сносно училась и даже проскользнула сквозь перипетии университетской учебной деятельности, получив достойную, пусть и не слишком востребованную специальность, она не велась на уговоры телефонных мошенников и не верила всему, что написано в интернете, на заборе или в газетах. Последние, впрочем, все чаще перебираются теперь в интернет-пространство, но скептически Рита воспринимала все издания.

«Нет, я не тупая», – говорила она сама себе в минуты тревоги и стыда перед собственным личиночным образом жизни, – «я просто не люблю напрягаться зазря, мне близка философия гедонизма».

Умное слово Маргарита узнала в том же университете, и оно пришлось ей по душе. Хорошо, когда ты живешь унылой жизнью не потому, что неудачник, а потому что у тебя такой образ жизни и ты сам его выбрал, и вообще у тебя есть своя жизненная философия.

В глубине души Маргарита считала себя вполне себе особенной и очень даже интересной личностью, которая пока еще не успела окуклиться и превратиться в бабочку.

Она с удовольствием хрустела крабовыми чипсами, лениво размышляя, не сходить ли ей за чем-нибудь сладким в магазин, (красавчик-детектив как раз словил пулю, защищая свою привлекательную помощницу), когда зазвонил телефон, и Рита взяла трубку. Она взяла ее как-то машинально, и все внутри оборвалось от голоса бабушки.

– Риточка…

Бабушка не называла ее Риточкой, пожалуй, никогда. Хотя смутно всплывал в памяти эпизод, когда она, будучи еще шкодливой и маленькой, скакала с подоконника на диван и обратно, не удержалась и расшибла голову о торчащий из батареи чугунный штырь. Тогда бабушка ехала с ней на скорой помощи и держала за руку, бесконечно приговаривая «Риточка, Риточка, душенька, ты только не умирай, пожалуйста».

Потом бабушка ей всыпала, конечно, а все штыри замотала старыми вязаными носками, дырки в которых заштопать было уже нельзя.

– Да, бабушка?

– Риточка, что-то худо мне, милая, – голос Людмилы Петровны был слабым, жалобным, лишенным прежних стальных ноток главнокомандующего, – ты бы заехала на днях ко мне, как выходной будет, а?

– Да я вот без выходных работаю, бабушка, как только – так сразу.

Выходные у Риты были, но проводить их у бабушки, несмотря на вопящее внутри чувство вины и жалости, она не собиралась.

– Ну хорошо, хорошо, ты только сразу, ладно? Что-то чувствую я себя не очень… Ты осторожно, болезнь, говорят, ходит.

«Знала бы ты, что ко мне на щеку пришло», – подумала Рита, но оставила эту мысль при себе, лишь сердечно попрощавшись с бабушкой и клятвенно пообещав вскорости приехать.

Пятно, ушедшее из памяти, всплыло в голове снова, и Рита малодушно подумала: может быть, оно уже исчезло?

Ноги сами привели ее в ванную.

Руки, кажущиеся по кукольному чужими, коснулись повязки, осторожно, медленно стянули ее, миллиметр за миллиметром обнажая кожу, зараженную пятном.

Пятно не исчезло, оно изменилось, углубилось, точно разъедая щеку, за темнотой пятна на мгновение белым призраком очертились зубы, а потом его вновь заволокла непроницаемая темнота. Рита сдавленно хихикнула, подумав, что скоро можно будет в эту дыру складывать вещи, как на полочку, а после зажала рот руками, бессознательно не касаясь пальцами пятна, в стремлении подавить рвущийся наружу истеричный смех.

Пятно что, стремится сожрать всю ее? Что дальше, нос, губы, глаза?

Сюрреалистично, но она не испытывала никакой боли, ни малейшего ощущения, что что-то не так, и лишь касаясь языком щеки, чувствовала странную невесомость языка, который точно парил, не ощущая ни свежего наружного воздуха, ни преграды.

«Это какой-то бред», – подумала Рита, вытирая выступившие на глазах слезы.

«Это какой-то бред», – подумала Рита, выходя на работу на следующий день, обратив внимание на лоб своей начальницы, на котором красовалась неловко прикрепленная пластырем повязка.

«Это какой-то бред», – подумала Рита, когда мама сказала ей, что ее бабушка, Людмила Петровна, пятидесяти восьми лет отроду, не имеющая страшных хронических болячек, крепкая и удивительно бодрая – умерла прошлой ночью.

Людмила Петровна, всегда напористая, как танк с густо кудрявящейся темной шевелюрой, энергичная и пышущая эмоциями, абсолютно не вязалась со смертью.

На похоронах Рита не могла смотреть на лицо покойной, прикрытое густой непрозрачной вуалью. Рите казалось, что это огромная чернокрылая моль уселась на лицо ее бабушки.

Мерно гудел в воздухе чей-то голос.

Бабушка медленно опустилась в глубину могилы, толпа вокруг почтительно отступила.

Впервые за вечер Маргарита подняла глаза.

Почти каждый из гостей опускал взгляд, касаясь рукой свеженькой повязки.

«Покрытые инеем» несколько выбивается из ряда рассказов этого сборника хотя бы потому, что написан он в жанре фэнтези и к хоррору отношение имеет весьма опосредованное. Написан он в марте 2017 года, и изначально писался на конкурс. Сейчас я уже и не вспомню, что это был за сайт и что это был за конкурс, помню только, что не выиграла. На самом деле, в подобного рода конкурсах я никогда не выигрываю, так что это скорее забавно, чем грустно. Но этот рассказ все равно занимает важное место в моем сердце, потому что он – мое маленькое окошко в фэнтези, жанр, который я нежно люблю с самого детства, и я рада, что рассказ снова выходит в свет.

Мелисса поежилась. Меховая накидка с тёплой подкладкой не спасала от пронизывающего холода Зимней части Эльхейма. Дриада всю жизнь провела в солнечной Летней части и никогда не касалась снега, а теперь зимний мороз, словно в отместку, не давал ей пощады. Белые щеки Лиссы покрылись инеем, зеленоватые густые ресницы примерзли друг к другу.