Евгений Майоров - Лес наступает

– Девонька, ты чего уставилась? – наконец обмолвился Фёдор.

Девочка молча продолжала наблюдать за неловкими движениями мужчины, который нервно пытался спрятать мешочек за пазухой, словно в нём был не табак, а золотая крошка. Наконец, Фёдор успокоился и переспросил:

– Ты чья будешь-то? Не видел тебя тут раньше.

Девочка ничего не ответила, лишь молча поднесла указательный палец ко рту, поковырявшись им в своих редких молочных зубах.

– Эй, ты говорить умеешь? Тебя как зовут? Я Фёдор. – Мужчина привстал и медленно, нерешительно подошёл к девочке, та лишь промычала ему в ответ:

– А-а-ы-ы-ы.

– Та-ак, всё ясно с тобой. Говорить мы, видимо, не умеем. Как же ты тут оказалась одна? Ещё хорошо, что шакалы не разорвали. А ну-ка, пойдём по домам пройдёмся, может, признает тебя кто.

Фёдор немного наклонился, взял ребёнка за её маленькую ручку и направился в сторону деревни. Однако всё было тщетно, ни одна семья не признала девочку. Должно быть, из какой-то соседней деревни сюда забрела, думал он. Но что-то не сходилось, ведь до ближайшего поселения километров десять, ребёнок её возраста столько бы не прошёл, к тому же шакалы в округе. Идти одному до ближайшей деревни, без сопровождения солдат и казаков было опасно, да и не было никакой гарантии, что девочку бы признали в первой же попавшейся деревне. Таким образом, посоветовавшись с Марией, найденного лесного ребёнка они решили оставить себе, прекрасно понимая, что придётся нелегко и вместе с ожидаемым пополнением нужно будет кормить уже шесть детских ртов. Но Мария и Фёдор были не из тех людей, кто мог бы выставить за дверь маленького, пусть и чужого ребёнка. Разделив скудный ужин у каменной печи, они думали, как назвать девочку.

– Ну что ты смотришь, маленькая? Как назовём тебя? – Мария вопросительно смотрела на девочку, как бы ожидая, что та ей всё-таки что-нибудь ответит.

– А-а-ы-ы, – промычал ребёнок.

– Как ещё раз?

– А-ы-на-а.

– Мать, брось уже ребёнка мучить. Не слышишь, что ли, что мычит она? Анна, говорит.

– Да она же просто мычит.

– Значит так, назовём Аннушкой, и точка, хватит на сегодня с меня.

Так в деревне Шакалинки неизвестно откуда появился новый житель. Фёдор всё же предполагал, что каким-то неведомым образом девочка добрела до них из соседнего поселения, но проверять это не было ни времени, ни сил. В Шакалинках, как и в прочих деревнях, был совет старейшин, которые вели переговоры с военными и казаками, договаривались о том, какое количество товаров будут отдавать в следующий раз, и заодно вели учёт населения. Много детей умирало в те годы, так и не дожив до своего пятилетнего возраста: кто от голода, кто от болезней. На следующий день Фёдор доложил совету о своей необычной находке. Девочку разрешили оставить, ведь всё равно кормиться она будет с их личного огорода. Однако маленькая Аня была не единственным жителем, которого в итоге деревня собиралась приютить. Тридцати пяти лет от роду, извергнутый из сана, но сбежавший и не прошедший сей обряд, сохранивший часть церковных одеяний, не расстриженный – сохранивший бороду, но не честь, отбиваясь от шакалов камнями и палками, до деревни добрался отец Матвей. Будучи загнанным и испуганным, но хитрым и смекалистым, Матвей понимал, что первым делом нужно было привести себя в порядок и найти дом старейшин, дабы втереться к ним в доверие. И если его примут старейшины, то примут и все остальные. Летние ночи были тёплыми и заночевать на улице можно было, не опасаясь простудиться и заболеть, но вот только вой шакалов неподалёку от деревни так и не дал сомкнуть глаз. Ещё до того, как первые лучи солнца проникли сквозь кроны деревьев в Шакалинки, отец Матвей спустился к ручью близ каменоломни, умылся, и, сохраняя самообладание, пошёл к деревне. Жители уже потихоньку просыпались, выходя из своих домов, удивлёнными взглядами наблюдали, как церковнослужитель, будучи облачённым в плотную тёмную рясу, медленно, но уверенно шёл по главной улочке. Слухи о необычном «божьем страннике» моментально дошли до дома старейшин. Отцу Матвею не понадобилось много времени для того, чтобы понять, кто в деревне решал все вопросы. Напросившись на совет, он поведал старейшинам, какую миссию несёт и с какой целью прибыл в деревню. Представившись вольным странствующим священником, отец Матвей заверил старейшин, что сам Господь указал ему путь к этой деревне, что деревня нуждается в слове Божьем и в его защите от скверны. Отец Матвей также заверил, что не желал бы, чтобы казаки или солдаты знали о его присутствии в деревне, иначе могут нарушить Божий промысел. Старейшины, хоть и были людьми, повидавшими многое на своём веку, опытными руководителями, всё же каждый из них являлся довольно набожным человеком, чтобы без тени сомнения поверить священнику. Таким образом, отец Матвей стал новым жителем деревни Шакалинки. Уже на следующий вечер крестьяне развели большой костёр, у которого отец Матвей донёс до жителей слова Господа, благословил Шакалинки на добрые дела, за что и получил постоянное убежище. Людям, собравшимся у костра, было выдано из запасов по одному куриному яйцу, некоторые вдобавок получили картофелину, капустный лист и морковь. Так или иначе, жители чувствовали, что теперь были хранимы Богом в лице отца Матвея. Тот вечер был для них настоящим праздником: сразу два новых жителя за минувшую неделю – словно знак самой судьбы, благословившей их на добрые дела. Ни у кого не было сомнения, что деревню ждут только лишь хорошие, светлые времена, ведь слуга Господа не мог лгать. Семья Фёдора и Марии тоже радовалась новому пополнению в лице маленькой Анны, которая заворожённо смотрела на людей, водящих хороводы вокруг огня, не понимая, что происходит. Костёр, потрескивая, выстреливал искрами на пару метров. Сбоку на брёвнышке сидели старейшины, рядом с ними, добро улыбаясь, – отец Матвей, а где-то вдалеке, за пределами деревни ни на секунду не прекращался мерзкий, пугающий вой шакалов.

19:00

Смеркалось, солнце село чуть менее часа назад, оставив после себя на небе красную рану, едва видимую сквозь ветви лесных великанов. Но на стройке бурная деятельность не прекращалась ни на минуту. Рабочий день только-только подошёл к концу, заглох рёв моторов строительной техники, лишь генераторы не умолкали, подпитывая энергией яркие ночные прожекторы, освещающие стройплощадку, словно единственный островок посреди тёмного моря из леса. Приближалось самое приятное время – время ужина и долгожданного отдыха. На стройке день проходит быстро, бездельничать, как правило, не получается, каждый работник словно завязан друг на друге. Прекратит работать один, и во всей бригаде сразу же пойдёт что-то не так. Поэтому халтурить тут не получается, в отличие от офисного планктона. Ужин нам готовил повар: на первое борщ, огромной кастрюли едва хватало на всю бригаду, на второе плов в большом чёрном казане – его-то уже всем досталось с горкой. Вкусная сытная пища моментально расслабляла. Поужинав, мы с Максом освободили места за столиком для коллег, помыв посуду и заварив чай, направились к своей бытовке. Я остановился у небольшого каменного мангала, в котором утром мы разжигали костёр для сосисок, и предложил Максу снова подкинуть дровишек в мангал и посидеть у огня. На этот раз мой друг не был против и, закурив, охотно согласился безо всяких споров. К нам присоединился Дима – обычный работяга, коих тут большинство, работал руками, лопатой и тем, что дадут. В свои сорок с лишним не блистал умом, просто любил с кем-нибудь потрещать по душам о чём-нибудь простом, приземлённом; впрочем, на стройке о высоком и не поговоришь.