Дарья Гущина-Валикова - Кира и наследники. Роман

– Валяй, спрашивай, – беспечно согласилась она. – Тебе удобно тут сидеть-то?..

В ту же минуту в глубине большой квартиры что-то взревело – так бешено, что я даже вздрогнула и разом забыла все домашние заготовки. Показалось, что это электродрель, но по очень быстро приплывшему духу стало ясно – всего лишь кофемолка.

– Никита! – заметно оживившись, громко крикнула она в оставшуюся приоткрытой дверь. – И на нашу долю тоже, ладно?

Ответа не последовало; по-видимому, молчание следовало воспринимать как знак согласия. Ник – значит Никита, – машинально отметила я про себя; хорошо, что не Николай (недолюбливаю почему-то это имя). Кто он ей, интересно? Дружок, небось, – на брата, вроде бы, не похож.

– А если сначала что-нибудь просто ознакомительное? Ну, в смысле – откуда родом, что заканчивали. – «Ты» мне никак не давалось.– Читателю это в первую очередь интересно, ничего не попишешь. Вы… ты… ведь в здесь, в Питере живёшь?

– Живу? – рассеянно переспросила она. – Живу-то я… повсюду. Сейчас вот тут, но не факт, что задержусь.

Я растерянно замолкла, услышав это «повсюду», ведь была совершенно убеждена в утвердительном ответе, и намеревалась плавно перевести разговор на Москву – отчего, мол, именно то самое издательство, разве тут, на Неве, не было возможностей, ну и так далее…

Между тем к нам дотянулись какие-то совершенно восхитительные ароматы; она, легко поднявшись на ноги, бросила: «Пошли, там продолжим!»

Помещение, куда мы заявились, раньше явно было коммунальной кухней. Собственно, и теперь здесь стояла огромная плита, из чрева которой юноша как раз вынимал противень, висели посудные шкафчики, однако царили повсюду банки с замоченными в них кистями и какие-то измазанные красками тряпки.

Ну, конечно, мастерская!..

Мы уселись за длинный стол, на который она ловко набросила клеёнку, предварительно сняв с него несколько таких банок. И вскоре принялись втроём согласно уминать горячие, запечённые с сыром бутерброды.

– А пива у нас не осталось? – с надеждой осведомилась она.

Юноша скорбно помотал головой. Вместо пива, впрочем, прилагался отличный кофе в грубых керамических кружках.

– Давай-давай ещё вот этот, он с ветчиной, кажется, – решительно приказала мне она и спросила: – Так ты, стало быть, москвичка? А тут где остановилась?

– У родственников. На Литейном. А… – Я замялась, поскольку снова постеснялась прямо спросить: а сама-то ты, всё-таки, откуда родом, прописана, в конце концов, где?..

– Спрашивай, спрашивай, – рассеянно подбодрила она, вынимая из кармана сигареты и озираясь в поисках зажигалки или спичек.

Покуда она нашла коробок, потом закуривала, потом небрежным жестом приглашала желающих присоединиться (таковых не нашлось), я решила отодвинуть второстепенные вопросы и перейти ближе к делу.

– Каким образом… у тебя складываются отношения с «Дон Гуаном»? Они как-то вмешиваются в творческий процесс? Ну, может быть, ставят условия по поводу финалов или там сюжетных линий…

«Дон Гуаном», нетрудно догадаться, называлось то самое издательство, где в серии «Любовь и долг» выходили её романы.

– Да, в общем, не так чтобы слишком… Только твердят всё время: секса побольше! Самого традиционного – но побольше! Ну, надо – так пожалуйста… А в принципе-то у них установка на умеренную сопливость и конечную лучезарность. Последнее – уже посложней будет, конечно. Но вообще-то, – добавила она, – допускаются и некоторые колебания генеральной линии. Так что договориться с ними пока ещё можно.

Действительно – ни соплей, ни общей лучезарности в её вещах мною обнаружено не было…

– А названия? Они даются автором или по согласованию…

– Да предлагаю им обычно с полдюжины на выбор. Одно – более или менее подходящее, четыре – так себе, сойдёт, и последнее – для дебилов. Угадай с одного раза, какое они в конце концов оставляют?

Н-да, вопрос – риторический…

– «Любовь и долг»! – усмехнулась она не без горечи. И пробормотала: – Всё это так же ново…

– Как белый волк и верный Казанова, – машинально продолжила я.

Она, хотя и вовсе и не экзаменовала меня специально, явно осталась довольна.

– Вот то-то и оно!.. Что с них возьмёшь… кроме прожиточного минимума. Пожалуй, надо ещё сварить.

Она загасила сигарету, поднялась, потянулась и неторопливо направилась к плите.

– А… ты вообще-то знакома с тем, что в этой серии выходит? – как бы между делом поинтересовалась я ей в спину.

– Да пыталась как-то… две или три книжки, – небрежно ответила она, возясь с кофеваркой. – Но что-то, знаешь, не пошло.

Я позволила себе понимающе хмыкнуть, и всё-таки зачем-то добавила: – Они ведь не только… новичков печатают. Ведь и маститых иногда выпускают – ну, там… – и назвала два имени писательниц-ветеранок, профессиональных, крепких беллетристок – с неистребимо-мещанской, правда, сущностью.

– Вот именно – …, …, – с выразительной интонацией повторила она оба имени, но тут же поправилась: – Только: я никого не упоминала. Никаких персоналий. А то все эти подкусывания друг дружки в печати… такой детский сад склочный… Нафиг!

– Понятно, – сказала я.

– Да и про «Дон Гуана», мне бы, небось, не стоило – кормильцы, чёрт бы их взял… Как видишь, не научилась я ещё интервью давать, – усмехнулась она.

– А я – брать, – пробормотала я почти про себя, но она

расслышала и простодушно не поверила: – Да брось-ка! Мне

говорили – уж не один десяток раскрутила… Ты ведь давно в газете-то?

– Нет, недавно, – поспешно сказала я, пытаясь увести разговор от скользкой темы. – А вот всё-таки: примерно два романа в год – это их условия или…

– Постой-постой, – протянула она, оборачиваясь, – а они, вроде, когда договаривались, сказали, что Никонова – их ведущая обозревательница, старейшая… В смысле – работает со дня основания… или даже – до дня основания… и всё такое?

У неё явно не было ни желания в чём-то меня уличать, ни даже заподозривать чего бы то ни было… И тем не менее это как-то само собой получилось.

«Ну и идиотка же ты!» – сказала я самой себе мысленно, а вслух бездарно раскололась: – А я – не Алина Никонова.

Не умею я долго врать, и всё тут!..

– Та-ак, – пропела она, заметно развеселившись неожиданному повороту сюжета. – А кто ж тогда? Откуда ты, прелестное дитя?

– Меня зовут Вета, – обречённо произнесла я.

– Вета, это: Иветта? Елизавета?.. А может быть, от Светы? – как ни в чём ни бывало, включилась она в игру.

– Елизавета. Баринова. Лина просто не смогла приехать, а я вызвалась ей помочь, вот и всё.

– Ты тоже журналистка?

– Нет.

Кофеварка стала подавать признаки жизни. Она вернулась к ней, не переставая поглядывать на меня с явным любопытством.