Милена Фомина - Ложная игра, или Одинокие в толпе

Почти подойдя к только недавно отворённой двери, из которой веяло приятной, успокаивающей свежей сыростью ночной прохлады, лишённой запахов машин, металла, наполненной травянистыми нотками и пресной влагой раннего утра, Таисия остановилась, словно не решаясь сделать следующий шаг в привычное, но сейчас казавшееся каким-то другим помещение. Точно выжидая паузу сомнений, прежде чем преступить эту мнимую границу… границу внутри себя. Словно чувствуя что-то, что пока сама не до конца могла понять.

Зал цеха уже налился тёплым светом наступающего дня. Пройдя чуть глубже, Таисия слегка прикрыла глаза, вдыхая нагревшийся воздух, наполненный пылинками, задуваемыми ветерком из раскрытых дверей.

Ставший привычным и каким-то родным за многие годы, приглушённый аромат помещения согрел и успокоил сердце. Девушка едва заметно улыбнулась, проходя к своему станку. Всё как всегда… Она провела рукой по холодной, откликнувшейся отблеском солнечного лучика, металлической поверхности машины. Что-то больно кольнуло, горечью отдаваясь во взгляде девушки.

Помещение стало наполняться привычным шумом такой же знакомой и, если не сказать, в своём роде родной толпы… Но нет. Для неё это была не совсем толпа. Это были знакомые лица так или иначе знакомых, привычных хотя бы взору, а впрочем, и сердцу людей.

Предчувствие не ушло, не испарилось, не улетучилось в проблесках этих знакомых лиц, то освещаемых рассеивающимися лучами света, то ненадолго уходящих в тень. Но на душе почему-то стало спокойнее, светлее и яснее… Будто что-то уже произошло, изменилось, но она осталась прежней или в большей степени, чем обычно, почувствовала себя, прислушавшись. Её чувства, мысли, оттенки и тона восприятия всего происходящего вокруг, казалось, стали ярче и сильнее, находя опору в ней же…

Вскоре подошли и напарницы по станку. Молодая женщина акцентированно поприветствовала Таисию со всей статью и тихим благородством, присущим ей. Вскоре девушка обернулась, вновь почувствовав на себе тот скользящий взгляд уже другой работницы по станку. Теперь он не казался таким едким, прожигающим до самой глубины души. Теперь он казался каким-то пустым и тщедушным своими трудно скрываемыми презрением, тенью озлобленности и завистью. Мысли и чувства самой Таисии немой жалостью отразились в её взгляде, направленном на «собеседницу», но смотрящем куда-то глубже обид и презрений, словно проходя сквозь них – хлипких и прозрачных. Опуская взор, Таисия обнаружила, что уже смотрела куда-то в неопределённую точку пространства.

Все заняли свои рабочие места, а лёгкий шумок постепенно стих, словно пеной отходящей волны, теперь тишиной выжидая немногочисленные по своему количеству, но такие явственно осознаваемые секунды, растянутые чувствованием, проживанием каждой своей мили, наполняющей в такие моменты всё пространство, весь мир, становящийся каким-то близким, сопричастным и своим…

Начался беззвучный отсчёт: «Раз… два…», после которого помещение снова накроет волной шума и треска заведённых машин.

«Три…». И сердце пропустило удар, предвкушая ожидание такого привычного, но каждый раз пугающего своей оглушительностью звука работающих моторов и чего-то непостижимо неизменного, чего-то, что должно произойти.

Выждав ещё чуть-чуть недоумевающей тишины, люди стали осторожно оборачиваться друг на друга в поисках ответа, в стремлении удостовериться, что не одни лишь они удивлены произошедшем, не с одними лишь ними всё это происходит.

В ушах отголосками прошлого раздался шум работающих машин. Даже стены, как и прежде, завибрировали, отбрасывая те звуки. Казалось, что вот-вот, в следующую же секунду, сейчас… должны загудеть моторы, проносясь звучным, громогласным эхо под самую крышу цеха, заполняя собой весь зал, давая всем присутствующим выдохнуть и с непривычной для начала рабочего дня улыбкой погрузиться в привычные дела, как-то иначе воспринимаемые теперь.

Сердце девушки бешено заколотилось, возмещая своими ударами весь тот непрозвучавший гул.

– Что с тобой?

Перед Таисией стояла её напарница по станку, взволнованно наклонившись. Помещение уже окутала пелена неразборчивых выкриков и возни, начиналась паника и давка.

Таисия вновь перевела взгляд на женщину, лишь кивая в ответ. Всё ещё погружённая в мысли и догадки, девушка направилась к выходу, протискиваясь, пролезая меж движущихся без всякого порядка людей.

Когда девушка вышла на улицу, её обдало жаром и духотой разгорающегося дня, лишь едва приглушёнными лёгкими дуновениями ветерка, ещё сохраняющего нежную прохладу ночи, прошедшей весны, но руки Таисии дрожали от холода. За ударами сердца, горечью отдающимися в горле, не было слышно порывов ветра, какого-то сонного гула городка, далёких перекатов волн и пения птиц.

Ускорив шаг, то и дело оборачиваясь по сторонам в поисках чего-то, она всё же решительно направлялась вперёд. Дорога сменялась то кружевной, полупрозрачной, но приносящей нежную прохладу и свежесть сенью раскидистых деревьев, то открытыми участками полупесчаной, вытоптанной почвы, нагретой под палящими полуденными лучами.

– Зачем ты это сделал?! – Таисия влетела в прохладу помещения деревообрабатывающего цеха, в размеренное сплетение звуков работающих машин.

Помещение мало отличалось от их цеха, но здесь всё было по-другому… Как будто другой свет того же солнца, другие запахи, другая атмосфера, погрузившись в которую девушка и сама немного опешила.

Отовсюду летели стружки, отблесками сияя в утреннем свете. Пахло деревом, чем-то смолянистым, насыщенным, нежным и глубоким ароматами, пронзающими сердце своей природной первозданностью, чем-то забытым в умах, но сохранившимся в сердце…

Все обернулись на незнакомку – то не отрываясь от дела, то притормаживая, а то и вовсе распрямляясь и недоумевающе смотря на неё.

– Что… – пойманный врасплох и даже напуганный как её появлением, так и вопросом, спросил Грэгард, ещё продолжая по инерции отшлифовывать древесину.

Взгляды молниеносно переметнулись на юношу, а вскоре вновь вопрошающе вернулись в сторону незнакомки.

– Только не надо придуриваться! Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю, – всерьёз возмущённая, как ей казалось, фальшивым недоумением юноши, отрезала Таисия.

– Так… – буркнув себе под нос, Грэгард снял перчатки, аккуратно кидая их на светлую поверхность дерева со многим прожилками, замысловатыми окружностями от сучков и их сплетений, которые, кажется, невозможно создать руками человека. Они – узоры на срезах стволов – как неповторимые отпечатки пальцев людей… Нигде больше не найти такого же удивительного в своём роде рисунка, как не разглядеть и в этом другого, схожего лишь своей неповторимостью.