Милена Фомина - Ложная игра, или Одинокие в толпе

«Но что, если продеть нитку иначе?» Девушка на миг оторопела как от этой мысли, так и от идей по поводу её воплощения в реальность.

– Ты чего? – звонкий и немного охрипший от молчания, едва не сорвавшийся женский голос словно пробудил её, возвращая в чувства. Её, на миг погрузившуюся в мысли.

Она же едва успела обогнуть нить меж шпилей станка, которые вновь сомкнулись в твёрдой хватке в тот самый миг, когда девушка одёрнула руки. Почудилось, что он и сам специально выждал эту секунду, чтобы не ранить девушку.

– Ты в своём уме?! Чуть ли останавливать не пришлось, – прокричал уже другой, более мелодичный и томный, голос, плавность которого смолкала в напряжённых связках, оставляя лишь дребезжащие выкрики, раздававшиеся сквозь шум и грохот работающих машин.

Девушка отпустила сконфуженные мысли, которые, однако, вовсе не собирались покидать её насовсем.

Уже давно вечер золотил небосвод нитями облаков, окрашенных яркими и тёплыми лучами скрывавшегося за горизонт солнца, вскоре оставляя лишь лиловые, приглушённые кораллово-малиновые, тёмно-оранжевые цвета, цвета охры, тёмно-салатовой бирюзы, так и оставшиеся незамеченными случайным взглядом.

Помещение цеха было окутано тускловатым светом светильников, отбрасывающих от людей и предметов неяркие, полупрозрачные тени. Вмиг, как по взмаху невидимого дирижёра, затихли моторы станков, вместо которых помещение окутала лёгкая суета и гул спешащих разойтись по домам работников.

Девушка замешкалась, то делая вид, что что-то закатилось под станок, то будто проверяя его исправность после рабочего дня. Минуты тянулись невыносимо долго, вскоре она уже просто сидела на корточках позади машины, готовая в любую секунду опустить голову в поисках закатившейся детали. Но никто так и не заметил её, погасив свет и заперев тяжёлую железную дверь, начавшую ржаветь в редких местах протяжённых царапин – то ли от запоров, то ли от чего-то иного.

Немного привыкнув к темноте, девушка медленно привстала, выглядывая из-за станка. В небольшие окна по краям не острого угла двускатной крыши проникал тусклый, вновь мерцавший витающими в воздухе пылинками прохладный свет, рассеивающимися лучами обозначая силуэты машин и иных приборов помещения.

Сердце девушки судорожно заколотилось от накатившего необъяснимого страха. Ей показалось, что она ещё ни разу не пребывала в столь лишённом света помещении, ведь когда в городе гасли огни, через тонкую занавеску в оконце её комнаты всегда, даже в самую пасмурную ночь, проникал небесный свет, успокаивающий и согревающий своим непоколебимым присутствием. Он не обращал на себя внимания, он просто прогонял темноту, напоминая о чём-то вечном и необыкновенно любящем.

Девушка подняла голову, устремив взор на небольшие и единственные окна цеха. Вновь всё тот же ласковый свет… Она глубоко выдохнула, переводя дыхание от учащённого сердцебиения. Посмотрев ещё немного на эти лучики ночного сияния, она снова перевела взгляд на дверь. Глаза постепенно привыкли к почти невидимому освещению, и девушка направилась в сторону двери. Сердце ускорило свой ход, когда она остановилась у самой ручки. Дрожащей рукой девушка дотронулась до её прохладного дерева, проведя чуть вбок, каждый раз немного отнимая кончики пальцев от холодных железных балок, она нащупала связку ключей, по всей видимости, отворяющих дверь изнутри. Но зачем? Разве дверь запирают и в рабочее время?..

Девушка отвела взгляд, ненадолго переводя дыхание и как бы отвлекаясь от преследующих мыслей. Сперва она почему-то побоялась нарушать тишину цеха, но вскоре слега надавила, скорее едва облокотилась на дверь, упираясь ладонью в леденящую железную поверхность. Приятно леденящую, остужавшую своим прикосновением, проясняя мысли и бодря чувства. Затем надавила сильнее и… протяжно скрипнув, оглушая задремавшее эхо помещения, дверь поддалась, вмиг осветив половицы хрупким и показавшимся таким ярким лучиком света, который излучал стоящий вблизи фонарный столб.

Открыто улыбнувшись, девушка судорожно и прерывисто выдохнула. Но разве дверь не запирают на ночь? Она стояла, опустив взгляд на яркий круг света под фонарём, освещавший неровности, каждый камешек дороги. Быть может, кто-то неизвестный всё же заметил её и, не говоря об этом всем остальным, не отмечая себя, просто оставил дверь отворённой, тем самым обнаружив себя среди уходящей толпы. Себя безымянного, но обличённого.

Дул прохладный ветер, становясь таким лишь от своего движения, неся с собой ароматы летнего позднего вечера. Такие глубокие и нежные… почему-то такие непривычные, хотя и до боли знакомые. Девушка мягко улыбнулась. Было так необычно испытывать тепло чьей-то помощи, чьего-то ненавязчивого и такого сокровенного внимания, такого простого и такого вроде бы обычного, но в то же время неповторимого, неоценимого, ни с чем не сравнимого. Приятно и от одного осознания, что есть кто-то такой, о котором она раньше не знала. Быть может, такие многие… такие, которых мы встречаем каждый день, не зная о них по-настоящему.

Опомнившись, она отворила дверь настежь и поспешила к своему станку, стоявшему чуть в глубине зала, на который сейчас приходилась толстая полоса света.

Девушка, затаив дыхание, аккуратно, словно впервые, взяла нить, которая лишь при боковом свете огонька казалась непривычно тонкой и хрупкой. Вначале она продела её, как это делает обычно, но выполняя эти движения не на автомате, а будто придумывая их заново, чувствуя их. В тот же миг окутала лёгкая радость от того, что это уже было придумано, от того, что это есть, и от того, что она сама смогла это повторить. Затем она немного поменяла расположение нитей, иначе обводя их вокруг спиц. Девушка хотела придумать новый узор, а быть может, и узоры, разнообразившие бы один и тот же рисунок на всех изготавливаемых коврах, дополняя его, возможно, на некоторых изделиях служа самостоятельным орнаментом. Но эти мысли были так глубоко, так неявно проходили тонкой, почти неразличимой нитью, что девушка, казалось, не думала об этом напрямую. А сейчас… Она просто делала это. Делала, отдаваясь этому делу. Делала, робко веря в себя, веря, что получится. Делала, создавая нечто светлое и прекрасное, от чего и другие, быть может, улыбнутся…

Думается, всякое искусство подразумевает творчество, но не каждое творчество становится искусством. Быть может, искусство лишь то творчество, которое несёт Свет и Добро, от которого хочется жить и любить.

– Где же, где же, где же ты… – шёпотом на выдохе произнёс юноша, словно напевая эти слова.

Он глубоко вдохнул наполненный уже ночной свежестью воздух, приносящий с собой далёкие ароматы моря, каких-то сладких и неизвестных цветов, трели полночных птиц, только начинающих распеваться, всё ещё оставляя лёгкий привкус дневной духоты, осевшей на землю, чтобы растаять с предрассветной влагой тумана.