Мария Чиркина - У Персидской границы

– Маруся, не идёть, а идёт, – поправил её казак.

– Не идёт, а моросить, – взглянув на казака, выпалила Маруся.

Рахиль улыбнулась и пошла с Диворой под дождём, который быстро прекратился.

Старуха поджидала их во дворе дома, где они временно проживали.

– Олеся… – хотела что-то спросить старуха у внучки.

– Прости меня, бабушка, – опустив глаза, тихо произнесла Рахиль.

– За что, Олеся?

– Бабушка, Олеси больше нет. Теперь я – Рахиль. А моя дочь – Дивора.

– Как Рахиль? Что ты говоришь, внучка? Ты не шутишь со мной, Олеся?

– Нет, бабушка, я не шучу, теперь я действительно Рахиль, – ответила внучка.

– Ну что ж, может оно и к лучшему. Говорят, что человек, изменив своё имя, отрезает своё прошлое. У него начинается новая жизнь. Пусть так и будет. Значит, всё так и должно быть, – сказала старуха и, сгорбившись, медленно пошла в домик.

На следующий день на восходе солнца Рахиль шла по улице в дом попа и с упоением смотрела на то, как в каждом доме перед открытыми окнами стояли жители села и молились живому Отцу Небесному. При том мужские голоса сливались с женскими, мелодично переливались с нежными детскими голосками.

– Господи помилуй. Господи помилуй. Господи поми…лу…й, – доносилось до Рахили со всех сторон.

Пело всё село. Сердце Рахили сладостно затрепетало. Она никогда ещё не слышала такого божественного пения, этой чистоты, которую с умилением стремился донести до Отца Небесного каждый сельчанин. Она почувствовала воздух, наполненный духовной гармонией, которая расстилалась над домами, деревьями и поднималась в небо. Здесь всё дышало верой, достатком и привольем, за что сельчане благодарили Отца Небесного. На улице не было видно ни одной живой души: все стояли перед окнами и пели, простирая руки к Отцу Небесному, а тот, кто в это время находился в поле, поворачивался к восходящему солнцу и тоже пел. Рахиль немного устыдилась, ведь и она теперь субботница и тоже должна стоять у окна и петь.

Она шла вдоль улицы, слушала пение и чувствовала, как с двух сторон впивались ей в спину глаза молившихся, провожая её удивлённым и осуждающим взглядом. Рахиль пошла быстрее.

В благодарность за то, что бабушка Рахили помогла Матвею вернуться к жизни, поп с попадьей предоставили им для жилья заднюю избу в большом доме, окна которой выходили на южную сторону. Из окна хорошо были видны Талышские горы и лес.

Рахиль долго стояла у окна и смотрела вдаль, за речку, мысленно окунаясь в лесную прохладу, пока в комнату не вбежала Диворочка.

– Мама, дедушка сказал, чтобы ты затопила баню, – сказала девочка.

В пятницу после обеда все жители села топили бани. Мылись в обязательном порядке и хозяева и работники. Бани топились по-чёрному: весь дым выходил через дверь, но когда прогорали все дрова, закипал котёл с водой и выходил весь угарный газ, париться в ней было одно удовольствие.

Рахиль зачерпнула из ведра ковш холодной воды и плеснула на раскалённые камни. Они дружно зашипели, разметая по бане горячий пар.

– Жарковато, – подумала Рахиль и открыла настежь дверь бани.

– Рахиль, пойди сюда, – с порога позвал её поп.

Она положила ковш на лавку и вышла из бани.

– Рахиль, моя Сара хочет поговорить с тобой, – сказал поп, когда Рахиль подошла к нему.

«Неужели я что-то сделала не так? Может, я посуду перепутала? Только не это!» – с беспокойством думала Рахиль, пока шла к Саре.

Этого она боялось больше всего. Посуда у сельчан разделялась очень чётко: пасхальная, мясная и постная. И не дай Бог кому-то перепутать её.

Но, войдя в избу к Саре, по выражению её лица Рахиль сразу же поняла, что хозяйка ею довольна.

– Садись, Рахиль, отдохни маленько, а то, небось, умаялась за день, – заботливо произнесла Сара.

– Спасибо, – ответила Рахиль и присела на стул.

Сара посмотрела на Матвея, лежавшего на кровати, и строго произнесла:

– Матвей, закрой свои уши, мне нужно поговорить с Рахилью.

– Я могу и выйти, – вставая с кровати, ответил внук.

– Я тебе выйду! Какой герой нашёлся. Прямо сейчас он встанет и пойдёт. Не думает, что голова от слабости закружится и может упасть, – сказала вошедшая в это время в избу мать.

– Да я выходил уже. Если бы вы так сильно не опекали меня, я бы давно уже ходил. Вы же сами слышали, как бабушка говорила, что у меня очень крепкий организм, и я давно уже пошёл на поправку, – недовольно ответил Матвей.

Рахиль добродушно посмотрела на Матвея и, улыбнувшись, произнесла:

– Молодец, Матвей, ты вырастешь настоящим мужчиной.

– Дай-то Бог! – ответила его мать.

Чтобы ничего не слышать, Матвей положил себе на голову подушку и ладонями закрыл уши.

– Рахиль, сядь ко мне на кровать, – тихо произнесла Сара.

Рахиль присела на кровать.

Сара склонилась к уху Рахили и тихо произнесла:

– Рахиль, если «наступишь на мыша», то непременно подойди ко мне и скажи об этом. Тада всю работу по дому будет делать мой Яков. Нечистой нельзя месить тесто, печь хлеб и готовить еду. Это большой грех.

Рахиль слегка покраснела и опустила глаза.

– Да ты не смущайся, Рахиль. У нас все бабы один раз в месяц сидят в углу, а мужики работают по дому. Наши мужики правильно к этому относятся, и всё делают так, как положено.

– Хорошо, тетя Сара, я обязательно вам скажу, – вставая с кровати, ответила Рахиль.

И не забудь завтра встать до восхода солнца и помолиться, – сказала Сара.

– Не забуду. Дядя Яков уже дал мне молитвенники, – ответила Рахиль и пошла к двери.

Она взяла поднос, положила на него еду для Сары и понесла в избу. Поставив поднос на стул, Рахиль принесла маленький столик, поставила его возле кровати Сары и переложила еду на него.

Сара долго сидела молча и глядела на еду, а затем жалобно произнесла, покачивая головой:

– Ο…х! Ды мил…л…лая ты моя душа! Чего хочешь? Глянь, всё есть. И рыба, и холодец, и салатик из помидор, и фрукты… Ешь, милая душа моя, ешь… Нет. Ничего не хоча.

Сара сидела и сокрушённо качала головой. Происшествие с внуком сильно ухудшило её самочувствие.

– Тётя Сара, скажите, что вы хотите? Я приготовлю.

– Ох! Рон малое дитё я стала, сама ня знаю, чё хочу, – ответила Сара.

Рахиль постояла немного возле неё и пошла к двери.

– Рахиль, – крикнула ей вслед хозяйка.

– Что, тётя Сара? – остановившись, спросила Рахиль.

– Рахиль, скажи там Якову, чтобы он из белого винограда чидок суслу надавил. Может с охотки выпью чидочик.

Рахиль спустилась с порога, передала хозяину просьбу его жены, а затем взяла ведро с пшеницей и отправилась кормить кур.

– Тип, тип, тип, – кричала Рахиль, разбрасывая то земле пшеницу.

На зов со всех сторон стали сбегаться куры.

Данил, увидев во дворе Рахиль, взял валявшийся возле кучи дров топор и пошёл глубже забивать столбик в заборе, который находился прямо против Рахили.