Павел Поповкин - Железный дневник

– Игорь, – представился первый, отпускать мою кисть он отказывался, аккуратно мял в уютном кулачке. Черт возьми, приятный массаж! Сам Игорь – хилый, высокий, живот отсутствует (у меня тоже), сутулится, но слегка, как цветок. Что там дальше из внешних данных? – лебединая шея, темно-русый, по лицу кралась хитроумная улыбочка; голубые глаза – бесстыжие, губы – кокетливые. Манеры для заводского рабочего слишком изящные, зубы тоже слишком белые. Рот – сладкоречивый, даже когда произносит гадости. Следом мою кисть небрежно принял Сергей, едва удерживал за кончики пальцев, тем самым показывая, кто здесь самый главный. Взгляд суровый, уничтожающий. Как и полагается лидеру, он был чуть ниже Игоря – бычковатый, с насупившейся чугунной физиономией. Чудачествами, видимо, не страдал, но убеждения, пусть и в скромном размере, присутствовали. Несмотря на теплую погоду – носил черную спортивную шапочку, надвинул по самые брови, чем подчеркивал свою выдержку, сильный, прямой характер. Думаю, он и в постели не снимает шапочку, боится разрушить долго создаваемый образ. Неодушевленные предметы все-таки имеют великую силу над людьми – не обязательно ограниченными, – придают им чувство превосходства, компенсируют частички утраченного полноценного «я». Ну а я, в свою очередь, почувствовал угрозу. Сергей имел нюх на щуплых, наивных, лишенных практичности слабаков (перечень моих достоинств, по мнению мамы), давить таких ботинком с толстым каблуком – непередаваемое удовольствие. Скупая мимика на его одухотворенном лице пришла в движение. Игорь, прочитав немой приказ, ласково ко мне обратился:

– А мы уже знаем твои личные данные, отдел кадров отчитался: Пашенька Жигульский – заместитель Рафа. Поздравляем тебя, Паша, не каждому смертному дается возможность попасть на РМЗ. Паша, как дела, Раф тебя не обижает?

Я успокоил: не обижает, за пять минут знакомства это трудновыполнимая задача.

– Выходит, пять минут не прошло, а уже подружились. Молодцы, – обрадовался Игорь. – Граф, если заметил, не из болтливых, с неохотой делится своими знаниями. В этом и состоит его метод обучения, тебе до всего придется самому доходить методом проб и ошибок.

– Сквозной раной обернется твоя первая ошибка, – уточнил Сергей.

– Через неделю ты от него сбежишь, – предсказывал Игорь. – Для тех, кто связался с Рафом, – это большой испытательный срок, многие и трех дней не выдержали. Теперь давай поговорим о действительно приятных вещах. Как твои впечатления от нашего завода? Правда, дух захватывает!

– Ничего особенного, дома лучше, гораздо лучше, – ответил я, затем продолжил решительным тоном: – Не хочу ждать целую неделю, если и бежать с вашего завода, то сейчас же. Вы меня некстати задержали, а так бы давно был на полдороге к дому.

Игорь рассмеялся, наверное, полагая, что это только шутка. Сергей плюнул на землю и зажмурился от удовольствия, потом оскорбительным тоном посоветовал мне постричься: с такими длинными, светлыми волосами не принято работать на станках – опасно, «оторвет башку», испачкаю территорию цеха кровавым месивом. И вообще, если не оторвет, то все равно длинноволосые блондины своим присутствием разрушают сплоченный мужской коллектив: «так и хочется плюнуть в рожу педику…» Я уж и не знал, что ответить, смущенный замечанием, принялся прихорашиваться, уложил кончики растрепанных локонов за уши. Сергей повторно, более густо сплюнул, готовился к серьезному разговору, повышал свой авторитет. Драматическая пауза, и – резко достает из кармана три талона в столовую – один фиолетовый, остальные красные, – молча уставился на Игоря, тот понял приказ:

– Дружок, не спеши совершать побег, тут тебя никто не держит, не будут стрелять в спину. Потерпи полдня. Перед решающим стартом надо подкрепить свои силы. Пообедай на прощание в нашей столовой. Хочешь покушать почти задаром? Если хочешь – а ты должен хотеть, – поспеши приобрести талоны, с ними гораздо дешевле, чем за наличный расчет. Без обмана – талоны не фальшивые. Красные – выдают обычным работягам, порции очень питательные: горячая кашка, холодные пирожки, пятьдесят грамм халвы, вкусные сухари, йеменский кофе с сахарозаменителем. Фиолетовый – директорский – на триста шесть пять голодных желудков хватит, то есть можно целый год жировать, бери что душа пожелает, ешь с аппетитом хоть стены столовой, хоть паштет из табуретки…

– Кого-то из нас в детстве очень часто обзывали Паштетом, – смеялся Сергей.

– Ну что, Паша, хочешь почувствовать себя директором? – заговаривался Игорь. – Это непростой талон, это пропуск в клуб уважаемых, солидных людей.

– Хватит его уговаривать, – рассердился Сергей. – Слушай меня, нам нужны деньги, дай двадцатку и забирай талоны. Делай с ними все что захочешь.

Если честно, я не хотел посещать столовую, собирался в течение дня полечиться голоданием. Всегда стеснялся есть (ненавижу ресторанное слово «кушать», оно равноценно мерзкому буржуазному «насыщаться») в обществе большого количества незнакомых людей; не выносил одновременного чавканья тысячи ртов, похрюкиваний, урчаний, похлопываний по животу, особенно нестерпимы – протяжные звуки глубоких глотков. Я выложил двадцатку, ради укрепления дружеских связей, пусть они даже продлятся полдня, ровно до обеденного перерыва. Намерение совершить побег оставалось в силе. Сергей обрадовался легкой добыче, торжественно похлопал Игоря по плечу. Я тоже искренне радовался, готов был отдать все свои деньги. Хотелось присоединиться к новоявленным приятелям, но от меня быстро отделались.

В таком случае – вперед за спецкостюмом! Промышленная зона находится в тридесятом круге ада, не поддается вменяемому описанию. Загадочные тоннели заглатывали меня, закоулки всасывали, арки выплевывали, тупики давились и гнали обратно. Кишки запасных входов и выходов переплелись, образовали сложные узорчатые узлы, так что ничего необычного в том, если я шел куда-то глубоко под землю, а оказывался на плоской крыше технического сооружения. Заметив пришельца, промзоновские птицы поднимали клубы столетнего праха и падали вверх. Склады, мини-цеха – их здесь больше, чем звезд на небе. Иногда попадались очаровательные башенки, похожи на перевернутые вазы: окна заделаны красным кирпичом, дверные проемы отсутствуют, редкие щели замазаны бархатной плесенью. Робкое дыхание прорывается сквозь мощные стены. Прекрасная дева в заточении. Как она там внутри? Горит ли лампа? Ткет ли гобелены, ждет ли еще своего милого принца?

Некоторые сооружения построены по типу сумасшедшего конуса, небрежно воткнуты в землю, дрожат осенним листом; на тонкие грани давят тени заводских труб – вот-вот произойдет обрушение. Тут и там пищали вертлявые механизмы, задирали хоботы, с любопытством поглядывали по сторонам; другие – укрощенные гиганты, связанные сварными швами, они дружно мычали, перемалывая внутри себя особо прочную субстанцию. Заборы, заборы – идут в наступление, двух-трех-шестиметровые. К ним прижались подзаборники – свежие моторы, околевшие машины, фундаменты сгнивших зданий, собачьи будки, шлагбаумы, охранники, медные колеса, горки шлака.