Павел Поповкин - Железный дневник

По дороге попадались отдельные представители рабочего класса, безмятежно шагали, выпуская из ноздрей клубы табачного дыма. О-о-о! – мы с первого взгляда понимали друг друга – тоже убивают время, спешить некуда. Чаще всего встречал юных токсикоманов (они же – чухаморы), нет черней существ на нашей планете, горстями лезли из проломов в автомобильных боксах, двигались перебежками туда, где можно надежно укрыться от солнца и уснуть на бетонном матраце.

После подобных декораций заката человечества желто-кирпичный корпус показался объектом этого мира, а не того. Разбушевавшееся воображение резко остыло, когда очутился в полутемном помещении. Заведующая хранилищем спецодежды взглядом определила мой рост, пропорции тела, размер затылка, толщину шеи – с учетом их износа помножила на два-три следующих года. Вычислив на калькуляторе оптимальный фасон, смело отправилась в запасники. Минута истины настала, скоро она вернется.

– Не стоит дожидаться, сейчас принесет тюремную робу, – пробудился внутренний голос. – Ухватись за последний шанс. Давай, беги на волю!

Я машинально достал талоны, в этих трех листочках скрыт смысл жизни и смерти. Порвать?

– Рви-и-и и беги-и-и!.. – вопил внутренний голос.

Заведующая разложила на широком прилавке уродливые темно-синие штаны и верхнее дополнение с узкими рукавами; поставила надежные, железно-каменные ботинки – сильно напоминали бычий профиль Сергея. К наряду прилагалась белая каска и желтая фуфайка. С тяжелым сердцем, словно на договоре с дьяволом, я расписался под списком выданных вещей.

Ноша оказалась крайне неудобной, мучила на обратном пути. Окружающая местность больше не предлагала занимательных сюжетов. Сложные пространства, объекты без верха и низа исчезли. На обочинах дорог наблюдал только скопление приземистых строений и градостроительных ошибок. Думаю, в ближайшем будущем я раскрою романтический потенциал промзоны. Выходит, побег отменяется, все отлично, здравствуй, унылый Раф?

– Нет, нет, еще не поздно бросить тяжелую сумку и отправиться в дальнее плавание, – обреченно лепетал внутренний голос. – Паша, там, впереди, необъятное море Свободы!..

Я равнодушно кивнул в знак согласия, неплохая идея. И только сейчас понял, что меня действительно волнует: почему фуфайка желтая? Слишком вызывающе смотрится, чем не костюм клоуна или актрисы из детского спектакля. Не видел рабочих, одетых в унизительный желтый цвет. Может, заведующая таким образом пошутила, вместе с талией измерила мою эмоциональную составляющую, нарисовала психологический портрет, мало чем отличимый от картинки с тропическим попугаем. Неужели я настолько смешон?..

Территория РМЗ. Остановился перед приземистым домиком. Чистый, белый фасад. Первый этаж полуслепой, окошки маленькие; второй – полностью остеклен, создается ощущение, что крыша опирается только на оконные рамы. Прямо на входную дверь прибита вывеска – «Столовая №3». – Приветствую тебя, цех по производству вкусной и полезной еды! – ни с того ни с сего выпалил я, резко развернулся и кинулся в ближайшие кусты. Обед еще не скоро, как бы кто не заметил. Расположился на крышке теплотрассы. Тепло, уютно. Щеки ласкает желто-зеленая листва, звуки улицы приглушены. Кроны деревьев очень высокие, я наслаждался уединенностью на дне воздушного колодца. Чудеса не заставили себя долго ждать. Прежде всего меня заинтересовало любопытное небесное явление: сверкали голые пятки, струилась белоснежная туника; дева с греческим профилем окуналась в облака и тренькала на золотой лире, ласково посматривала вниз, искала, кому из земных существ сыграть мелодию вдохновения.

– О, дорогая муза, и ты тоже решила посетить прозаическую промзону, – пытался я обратить на себя внимание. – Давай вместе отдохнем, присаживайся на краешек теплотрассы.

Видение откликнулось, заглянуло ко мне в гости. Смутные фантазии овеществляются, оформляются. Стихотворная строчка упрямится, не идет четкой лесенкой, с первой рифмой обрывается и вдребезги… Пытаюсь заново, может, сейчас Володя Маяковский встретится с Артюром Рембо и появится нечто масштабное, сверхрадикальное. Вышли безобразные: «Солнце светит над столовой, цех идет попить воды фруктовой…» Небесное видение меня сегодня обмануло или обиделось – неправильно встретил: где романтическая обстановка, где лакированный стол, гусиное перо и свечи! Все-таки великую поэму сидя на корточках не напишешь.

На часах – без пяти, без трех, без одной. Обед.

Взвалив на спину сумку, выпорхнул из своего укрытия, с намерением «случайно» попасться на глаза Рафу и вызвать ухмылку одобрения: молодой человек старается, спешит трудиться. К моему глубокому разочарованию, на дорожке, ведущей в столовую, – никого. Неужели все настолько увлечены своими станками? С опаской заглянул в цех. Тишина исключительная, пещерная. Машины остановились, рабочие исчезли – кроме человека, чье фото висело на доске почета: «Лучший токарь августа – Александр Яковлев». Он сидел на тележке для перевозки тяжелых грузов, держал в левой руке банку с макаронами по-флотски, ловил вилкой спрессованные кусочки. Жевал просто, без всякого удовольствия, как порядочный человек. Вот так и надо – правильно жует! Убежден, есть ради одного наслаждения – способны только отморозки, итальянцы и французы. Наблюдая за тем, что творится в нашем мире, хочется с пафосом ругаться, примерно так: вы, гурманы, вы, любители изысканной кухни и столетних вин, вы – хуже нацистов, хуже живодеров. Пока существует голод – наслаждение гастрономическими чудесами надо приравнять к тяжкому преступлению. Позор вам, сожрите лучше друг друга, тогда в мире точно исчезнет голод!

Однако куда пропали остальные рабочие? Спросить Яковлева не осмеливался, грех мешать лучшему токарю августа. Бросил спецкостюм у основания карусельного станка. Отправился в зону отдыха – овальную площадку на задворках завода. Меня встретили блуждающие тени, захиревший газон, старые скамейки в стиле ампир. Посетителей не обнаружил. Заглянул в урну – думал, найду знакомые следы от плевков, сигаретный дымок, изжеванный пирожок. Ничего из перечисленного. Здесь тоже стояла доска почета. Надеялся найти фото Сергея или его верного пинчера. Ни того ни другого, зато в январе лучшим работником оказался человек с внешностью Сократа, февраль остался за Дон Кихотом, был там и Конфуций в квадратных очках. Мне помешали найти других двойников исторических личностей, совсем рядом звонко пикнула невидимая райская птичка, ей на чисто русском языке ответила подружка: «Пневмокомната». Да, да, птичка прощебетала – пневмокомната! Обе – дружно рассмеялись. Зашуршали платья, бег легких ножек или, может, это совсем не ножки, может, захлопали крыльями?.. Я всего лишь переутомился, не стоит искать объяснение тому, что здесь происходит.