Павел Поповкин - Железный дневник

– Ты – Паша, я – Ринат, нас уже познакомили приятели! Наконец-то и у меня появился мальчик для битья, ты скоро пожалеешь, что связался со мной. Пойдем в пневмокомнату, там я сплю с женщинами, когда женщин нет – дрочу на портрет директора, короче, помогаю нашему заводу всем, чем могу.

Мы быстро разговорились и так же быстро подружились. С Ринатом в плане общения было очень легко, оскорблял меня в самых различных вариациях, тут, считаю, виновато и плохое воспитание, и расстройство чувств: ежедневные дежурства в тесном техническом помещении сильно ударили по нервным клеткам. Замечу, что в нашей квартире на самом почетном месте – стене зала – висят любимцы отца: часы с боем (фирмы Jantar), никому, кроме себя, не позволяет заводить механизм большим ушастым ключом. Раскатистые «Бам-м-м, бам-м-м» не переносят соседи снизу и мама – «Замолчите, выйдите в окно!» – грозится она расправиться с нарушителями спокойствия. Папа не чувствует дискомфорта, потому не воспринимает всерьез жалобы. Ночью пружины с шестеренками еще громче режут тишину на ровные секундные дольки, в конечном итоге охрипшим басом требуют минутку внимания. В ответ несутся непристойные эпитеты, гиперболы, метафоры…

Пневмокомната была увеличенной копией часов с боем, внутри храпел хитроумный агрегат, очень громоздкий – наружу лезли трубки, провода, эластичные шланги; манометры, покрытые испариной, щелкали, показывали пределы давления. Вдоль стен рядами стояли кислородные баллоны, дефектоскопы, вакуумные аппараты, компрессоры, электробатареи, коробочки с химикатами; что-то обязательно заряжалось или разряжалось, создавая соответствующую звуковую ауру. Это малый список всех неудобств, среди которых затерялся крохотный Ринат. Тем не менее к ним можно и нужно привыкнуть, раз ты выбрал профессию наладчика промышленного оборудования. Но есть люди особенного темперамента, долгое нахождение среди перечисленных неодушевленных объектов их в какой-то мере расчеловечивает, превращаются в морлоков, в сонных безэмоциональных существ. Однако когда выходят из своей пневмокомнаты и сталкиваются с себе подобными, внезапно срываются и вываливают наружу накопившуюся – за часы медитации среди гудящих агрегатов – ностальгию, жажду общения с живыми людьми; частенько переходят рамки приличия, эксцессы их преследуют на каждом шагу. Они считают, что ведут себя вполне нормально и миролюбиво, но на самом деле являют своим поведением образцы вспыльчивости и неуравновешенности, легко поддаются на провокацию и сами нередко ее творят. Это моя довольно злобная характеристика Рината, потому что недоволен тем, как закончился наш разговор в дурацкой пневмокомнате.

Мы опустились на удобный кожаный диван, коричневый с островками благородной потертости, высокую спинку украшало зеркало, вырезано в форме ромба – расплывчато отражало ряды расставленных напротив приборов; подлокотники сама любезность, нежно целуют ручки. Как он сюда попал, из какого дворца стащили? Чувствуешь себя в музее старинной мебели, вспоминаются вышедшие из широкого употребления слова: гризетка, адюльтер, будуар, сибарит. Рядом с блистательным диваном расположилась убогая деревянная плоскость – изобретенный гением Ринатом трехлапый столик, на поверхности рисунки: стая мух, эмблемы иностранных автомобилей, колоссальные женские груди, худые бесполые ягодицы, подписи посетивших пневмокомнату знаменитостей – «Здесь блудил и пил эликсир Филипп Ареол Бомбаст Теофраст Парацельс фон Гогенгейм». Внимание Рината привлекли штрихи полукруга, взял карандаш, вмонтировал второй полукруг – получилось колесо. Автор пальчиком погладил свое творение, есть чем гордиться! Пора развлекать гостя.

– Ты туп-туп, тупейшее создание, ты это понимаешь? – с наигранным высокомерием обратился ко мне Ринат. – Нет, не понимаешь, – предположил он. – Объявляю – ты самый тупорылый новичок за всю историю РМЗ.

– Почему тупорылый? – возмутился я.

– Тебя облапошили, обдурили, – сокрушался Ринат, – купил у Сергея с Игорем талоны, а они бесплатно на месяц выдаются каждому рабочему. Ты тоже можешь запросто на себя взять в бухгалтерии.

– Я не знал. Огорчаться тут нечему – особо не разорился, думал, следует зарекомендовать себя с положительной стороны, поделился всем, чем богат. А то, что они воспользовались моим неведением, – это прежде всего их вина. Скверный поступок. Так что ты сильно ошибаешься – я не тупорылый, я, скорее, неосведомленный. Выражайся более грамотно.

Пышные волосы Рината полностью высохли – стал похож на выставочного ньюфаундленда или на хорошенькую брюнетку, довольно ветреную, чем-то вечно недовольную. Мои вполне разумные пояснения его особо не убедили, да и, видимо, он никого не собирался слушать, даже самого себя.

– Игорь на твои деньги купил дешевку – вино марки «Агдам», приходи к углярке в четыре часа, там посидим, посовещаемся. Ты пьешь спиртное?

Предчувствуя ловушку и новые издевательства, постарался увернуться от четкого ответа. Алкогольные напитки были для меня плохо изведанной территорией, в уме возникали книжные цитаты, театральные монологи о бедственном положении горьких пьяниц. Ринат прочитал на лице все, что я хотел от него скрыть, следовательно, пытку надо продолжать, желательно в форме блицопроса.

– Воровать умеешь?

– Не пробовал, если только по мелочам, и то с обязательным возвратом.

– Тебе морду били?

– В школе и на улице доставалось, если не успевал удрать.

– А ты бил морду?

– В раннем детстве дал кому-то пощечину, сразу попросил прощения, долго умолял… Чувство вины было такое сильное, что впервые подумал о самоубийстве.

– Покажи шрамы на запястьях, они у тебя обязательно есть.

– Не покажу – никому, никогда не покажу…

– Ты девственник?

– Я не девственник.

– Как докажешь? Опиши в подробностях, как снимал с нее трусы.

– Ты о ком?

– Да хоть о ком. У тебя есть сестра, расскажи, как подглядывал за ней в ванной. Она по квартире ходит в трусах или без трусов?

– У меня нет сестры, извини, в трусах не разбираюсь.

– Жаль, настоящий мужчина должен разбираться в женских трусах. Хотя бы скажи по секрету, как звали твою первую победу?

– Фамилии не помню.

– Имя, имя…

– Ну, пусть будет Виктория, по-латински так и звучит: победа.

– Тело у нее мягкое или тощее?

– Не имею понятия.

– Ты импотент?

– Не имею понятия!

– Онанируешь?

– Разве кто-то в этом когда-то признавался!

– Куришь?

– В старших классах пробовал разочек, – сказал я, и это была святая правда, пробовал разочек, когда отцу подарили купленный в Москве голландский табак, очень приятный на запах, как у хороших женских духов. Дым мягко щекочет обоняние, если не затягиваться.