Юрий Кубанин - Каша в голове. Иррациональные рассказы

Сержант, вооружённый, как начальство, лишь американским армейским кольтом, запрыгнул на сиденье рядом с водителем.

– На аэродром.

На аэродром? Интересно. Это куда же нас этапируют? Да ещё по воздуху и с таким эскортом? И за что именно нам троим такая честь? Впрочем, я не знаток пенитенциарной сети отечества. Даже голову не стал больше ломать. Было чем занять думы и без этого.

На лётном поле машина подъехала задним бортом к открытой двери вертолёта с неработающим двигателем. Спрыгнули солдаты, следом сползли мы. Нас подвели к вертолёту.

– Эй, Рамирос! А наручники! – крикнул водитель джипа сержанту. Потянулся к бардачку, извлёк из него моток скотча. – На, возьми.

Я был первым, кого «переобули», сняв с меня металл.

– Руки назад! – скомандовал один из солдат, кому поручили это дело.

Запястья были вновь стянуты теперь уже за спиной. Скотч не жалели, не жалели и плоть.

Наручники отдали водителю. Числятся они за ним, что ли?

В гондоле вертолёта уже поджидал сержант. Жестом указал место на скамье вдоль борта. Мне, как и в джипе, досталось в самом конце. Рядом посадили тех двоих, по центру разместились солдаты.

Из кабины пилотов выглянул борттехник.

– Всё? Взлетаем?

– Ну, раз девочек не будет… – пошутил сержант

Лязгнула дверь, пискнул сжатым воздухом стартер двигателя, двинулись тени лопастей за иллюминатором.

Время в полёте потерялось. Вдруг сержант встал со своего места, подошёл к двери, посмотрел в плексиглас окна, кивнул кому-то из своих. Двое солдат передали оружие сослуживцам, встали и подошли к пастору. Подхватили подмышки, грубо поставили на ноги и подвели к двери. Сержант открыл её, ворвался свежий ветер вперемешку с гулом винтов.

Мозги догадались и отказались верить.

– Привет шефу, падре! – прокричал сержант.

Синяки и ссадины на лице священника не скрыли произошедшей с ним перемены. Либо он въяве увидел Господа, либо напрочь о нём забыл.

Буднично, как если бы они подсаживали старушку в трамвай, солдаты сделали своё дело.

Мгновенно прояснилось, почему с нас сняли наручники. Дорогое изделие по сравнению с грошовым скотчем.

Мой довольно тучный сосед упал на пол, пытался упираться ногами. Пиная, его тащили к двери. Он что-то хрипел, брызгая сукровицей из разбитого рта…

Не раз доводилось слышать байку, что на пороге смерти перед мысленным взором человека кадрами рапидной съёмки проносится вся его жизнь. Чушь.

В памяти вспыхнули факты из истории казней. В части, мне известной.

По мере совершенствования оружия процедура материально удешевлялась и одновременно, по мере вызревания общественного сознания, морально затруднялась. Неоднократно случалось, что расстрельная команда из пяти солдат дружно промахивалась. С пяти метров дистанции. Невзирая на рабочую степень алкогольного опьянения.

Начальство додумалось до гениальной в простоте исполнения воспитательной меры.

После промаха первого залпа отделению слабонервных чистоплюев подавалась команда: «Открыть затворы! Закрыть глаза!». Офицер самолично совал в казённики патроны, по самую закраину гильзы. Четыре холостых, один боевой.

– Пли!

Если пуля щёлкала в стену за спиной узника, его на пару минут отводили в сторонку, к стене ставили допустившего столь неосмотрительную промашку. Четверым, оставшимся в шеренге, звучал приказ:

– Закрыть глаза!.. Открыть затворы!.. Целься!.. Пли!

Четыре пули ложились точно в грудь недавнего сослуживца.

Узник вновь занимал своё законное место. Рядом с ещё агонизирующим телом в униформе.

– Закрыть глаза!.. Открыть затворы!.. Целься!.. Пли!

Четыре пули вновь ложились точно в грудь.

Сарафанное радио служивых в тот же день подводило черту душевным терзаниям. Отныне обходилось без лишней нервотрёпки для приговорённых, солдат и командиров…

Толстяк, наверное, не долетел ещё до земли, настал мой черёд.

Трудно представить, что для экономии дюжины патронов, ради нас троих специально подняли в воздух машину, один взлёт которой влетает в сентаво. Без сомнений, сержанту просто поставили попутную задачу. Которую он без колебаний, как исправный служака, исполнял. Возможно, ещё и с целью весьма своеобразной «моральной обкатки» новобранцев. Судя по тому, как побледнели другие двое солдат, судорожно сжимающих своё оружие и оружие старших товарищей, занятых на «конвейере», гипотеза была недалека от истины. Так мне подумалось.

Никогда я не был образчиком силы духа. Меня мутило, колени подгибались, но хватило воли самостоятельно встать.

– Я сам! – дёрнул я плечами, когда ко мне подошли.

Похоже, экзекуторы восприняли это как забавную неожиданность.

Шаг по монотонно вибрирующему полу, ещё… Край.

Подо мной медленно проплывают покрытые джунглями зелёные отроги Сьерры. Прямо вдали сияет океан, значит, летим на север.

Желание возникло спонтанно. Перед последним шагом мне дико захотелось посмотреть в глаза сержанта. Человека, о существовании которого час или два назад я и не подозревал. Как и он обо мне. Человека, чьим интересам я лично никак не навредил. Но который готов убить меня лишь потому, что кто-то, скорей всего ему даже не ведомый, решил, что так надо во благо родины. И он тупо готов это сделать, а вечером спокойно есть свой ужин в кругу семьи, стерев нас троих из памяти? Как несущественный эпизод в рутине службы? Что будет в его глазах, когда они встретятся с моими? Что я там прочитаю, чем займу мысли в последние мгновения?..

Я повернулся на 180 градусов, ощутил спиной зыбкую опору забортного воздуха, врывающегося в открытый проём двери. Случись сейчас крен, я вывалюсь вон как мешок мякины.

Сержант стоял в шаге от меня. Взоры наши встретились. Злоба и раздражение заминкой в деле читались в его взгляде. И ничего более.

Но на то он и целый сержант, чтобы в трудный момент принимать решения. Он вырвал из кобуры кольт и уставил мне в переносицу.

Дурак. Благослови его, господи. Падать вниз с простреленной башкой куда как приятнее, нежели с воющей от ужаса. Мы поняли это почти одновременно, но я чуть раньше. За это мгновение я даже детально, словно под микроскопом, разглядел нарезы, спирально уходившие вглубь ствола.

Он не выстрелил.

Воткнул пистолет обратно в кобуру.

И резко поднял правое бедро под прямым углом.

Клянусь, у меня не было никакого плана. Всё случилось спонтанно, как бы помимо моей воли.

Его ботинок летел мне в живот, я машинально чуть присел, корпус мой сам собой вильнул вбок, связанные за спиной руки так же автоматически выехали в противоположную сторону, насколько позволили затёкшие суставы.

Его голень провалилась в пустоту образовавшегося полукольца. Влетела чисто, как баскетбольный мяч, брошенный мастером со штрафного. Потеряв равновесие, он ещё падал на меня, как я оттолкнулся от порога что было сил. Спиной вперёд. Армейский высокий ботинок был надёжно зажат у меня подмышкой.