Александра Барвицкая - Первое Солнце Шестой Воды. Книга Первая. Небис. Метафизическая художественная серия «Женьшеневая Женщина»

– Сколько дней вы не покидали пределов этой квартиры? – настаивал он.

– На тот момент, когда вы вошли сюда, лишь 444 дня. А на сейчас – 695.

– Это невозможно!

– Отчего же? – возразила она, плавно уводя свой локоть из его ладони. – Возможно. Когда нет повода выйти за пределы, все грани и пределы стираются.

– Так долго?

– Это не предел.

– Но ведь вы сами выставляете свои пределы?! – его голос начинал звенеть медным отливом колокола.

– Нет. Пределы невозможно выставить самостоятельно. Во всяком случае, до тех пор, пока не дойдёшь до уровня зашкаливания предела в отсутствии предела.

– Значит, всё-таки, вы сами выставляете свои пределы? – его колокол нарастал всё громче, и ветер выносил голос из комнаты наружу – туда, куда рвалась выйти она.

– Нет.

– Тогда кто же? – метрономом отбивал он.

– Алекс, – ответила она.

– Алекс Юпитер?

– Вы хотели сказать Йуппитэр?

– Ну да, Юпитер.

– Йуппитэр, – повторила она.

– Вы настаиваете?

– Да.

– Кто он?! – бился в ветер колокол его голоса.

– Кто? – спросила она.

– Алекс Юпитер!

– Вы хотели сказать Йуппитэр?

– Да.

– Алекс Йуппитэр, – настойчиво повторила она.

– Я понимаю. Но кто он?

– Алекс Йуппитэр?

– Да. Алекс Йуппитэр! – вскипал он. – Кто он?!

– В каком смысле?

– Вы не скажете?! – в отчаянии бросил он.

– Нет.

– Хорошо. Не говорите.

Он замолчал.

А ветер продолжал нести наружу отчаянную немоту его вопросов…

– Вы действительно хотите знать, что произошло в этом аквариуме? – спросила она, прислушиваясь к ветру.

– Да.

– Тогда я должна войти в вас. А вы – в меня.

– Как?..

– Глазами, – ответила она. – Вам не страшно?

– Нет, – его голос напрягся в струну. – Что я должен сделать?

– Ничего. Просто смотрите в Небис. Он всё сделает сам, – и она положила в его руку светящийся шар.

– Постойте! – он прикоснулся к оконной раме, пытаясь остановить женщину. – Прежде чем… Ответьте. Он вас бросил?

– Кто? – удивилась она.

– Юпитер.

– Юпитер не может никого бросить, – сказала она твёрдо и холодно. – Юпитер – это Небо. А небо – это воздух. Как воздух может бросить кого-то? Ну, разве что подбросит, превратившись в Ветер… И ещё…

Она взяла руками его голову за лоб и затылок, аккуратно притянула к себе, и прижалась губами к его уху:

– Чтобы бросить что-то, надо это что-то иметь, – прошептала она едва уловимо. – Я не что-то. И меня никто не имеет. Я – бросаюсь сама.

И она сделала шаг в окно…

Вода наполнялась изнутри так же, как тело наполнялось кислородом.

Вода считывала информационное поле и записывала код.

Стенки серебряной чаши отражали движение солнечного луча, множащегося в зеркальных блюдцах водной поверхности.

Она уже отчётливо ощущала тело, но ещё не до конца понимала, как им управлять.

Она пыталась ухватить луч, но струна света проскальзывала между сжатыми пальцами. Пыталась ловить луч ладонью, но тот беспрепятственно проникал сквозь плоть и устремлялся к натянутой под рукой кромке водной поверхности. Там, едва прикасаясь, луч целовал воду и, отпрыгивая под углом, быстро возвращался сквозь ладонь обратно – к источнику, но уже не долетал до него, а рассыпался в солнечные брызги световым салютом.

Если что-то и было важным в данный момент, то это был луч, преломляющийся водой.

Да. Именно луч света в месте соприкосновения с водой и был единственно важным. Ныне и присно, и во веки веков. Ибо только вода, соединённая со светом и воздухом, есть эликсир жизни, среда зарождения, точка отсчёта начала, жизнь.

Резкий глубокий скрежет металла заставил вздрогнуть.

Ворота, замыкающие круг серебряной чаши, медленно поползли вверх, и вода, увлекая тело, жадно хлынула в образовавшуюся щель, заполняя камеру шлюза и ещё быстрее раздвигая долгожданное окно выхода.

Это и был момент рождения…

Шаг.

Порой лишь один единственный шаг отделяет нас от самих себя.

Один единственный маленький шаг – внутрь.

Ни сантиметра! Ноль сантиметров. В ноль. В нулевую отметку себя.

И сделать его столь же легко, сколь и трудно.

Этот шаг снимает с тебя кожу. Выворачивает нутро.

Страшно?

Страшно.

Именно поэтому этот шаг и оказывается самым тяжёлым.

– Если есть выход, значит, есть и вход. И если я смогла выйти, значит, смогу и войти.

Так, не обращая внимания на отсутствие собеседников, вслух рассуждала Алиша.

Она торопливо шагала босыми ногами по тёплому тротуару безлюдной улицы в поисках входа в дом, из окна которого только что вышла.

Но здания на этой улице были удивительно похожи. На них пестрело одно и то же граффити-лицо: приветливое и праздничное. И у этого размноженного через трафарет одноликого ряда каменных фасадов имелись широко распахнутые глаза окон, но отсутствовали даже намёки на рты дверных проёмов.

– У каждого дома есть дверь, – размышляла Алиша, рассматривая яркие коробочки домиков-близнецов, вытянувшихся вдоль мостовой в длинный стройный ряд. – Во всяком случае, если есть окно, значит, должна быть и дверь.

Здания-коробочки прислушивались к голосу Алиши, улыбались, провожая её незашторенными глазницами, но, даже медленно уплывая вдаль за её спиной, продолжали прятать в искусной кирпичной драпировке стен свои рты со скруглёнными блестящими зубцами дверных ручек.

– Все дома для людей строят так! – настойчиво щебетал голос Алиши. – И если есть вход для солнца и воздуха, значит, есть вход и для людей! Ведь я – не солнце и не воздух?

Алиша вытянула перед собой руки, разглядывая полупрозрачные ладони с едва заметными голубыми прожилками разветвлённых кровеносных ручейков; затем пощупала мягкость тёплых щёк и припухлость чуть увлажнённых губ, которые растянулись под пальцами ответной улыбкой; перебрала непослушные пряди волос и тронула спрятанные под ними мочки ушей, найдя почти заросшие от долгого отдыха бугорки-дырочки, когда-то пробитые под серьги; наконец, сделала глубокий вдох, чтобы убедиться, что у неё есть лёгкие, и выдохнула тоненькую струйку воздуха.

– Да, – успокоила себя Алиша. – Я – не солнце и не воздух. Я – человек. В человеческом теле. И даже если я могу выйти в окно, как солнце и воздух, то всё же входить я должна по-человечески: через дверь.

Однако вокруг Алиши не было ни единой двери, а только множество одинаковых, распахнутых настежь, затемнённых от полноты своих внутренностей, стенных дыр-квадратов. И даже то окно, из света которого Алиша только что вышла, отсюда, снаружи, казалось таким же обычным квадратом, и теперь играло с ней в прятки, сливаясь со всеми остальными близнецами.