Жанна Голубицкая - Тегеран-82. Побег

Мама нахмурилась: ей пришлось не по душе уже само сочетание слов «бабушка» и «хулиганила». Но потом она вдруг мечтательно улыбнулась:

– Помню, было мне лет 13, прихожу в ведомственную поликлинику от дедушкиной работы за справкой в пионерлагерь, – вспомнила вдруг мама. – Сижу в очереди перед кабинетом терапевта, вдруг он сам выходит – немолодой, но высокий такой, красивый. И смотрит на меня так внимательно-внимательно! А потом вдруг спрашивает: «А вы случайно не Мусеньки ли дочка?!»

– В смысле бабы Муси, – пояснил для меня папа.

– Да, но тогда моя мама еще не была никакой бабой! – грозно посмотрела на него мама и продолжила: – А я ему: да, я Марии Васильевны дочка. И доктор этот красивый так вздыхает мечтательно и говорит: «Ох, ну и серцеедка же ваша мамочка!»

Мы с папой в молчании уставились на маму. Даже мой маленький братик, казалось, таращился на нее не просто так, а в недоумении.

– А хорошо ли это, Ирина?! – наконец выдавил папа сквозь смех.

– У кого чего болит, тот о том и говорит! – рассердилась мама. – Сердцеедка – это женщина, которая нравится мужчинам, а не то, что вы подумали!

От этого оправдания мамина история стала еще смешнее. В итоге «за неуважение к бабушке» папу отправили на улицу гулять с коляской, а меня в комнату – делать уроки. То, что у меня каникулы, никого не волновало.

Я заперлась и в приятном предвкушении распечатала толстое письмо от Оли.

Помимо письма, в пухлом конверте оказалась нарядная поздравительная открытка, газетная вырезка и отдельный листочек с какими-то стихами. Очевидно, подружка снова позаботилась о песеннике бедняжки, лишенной телевизора, и аккуратно переписала для меня слова нового хита советской эстрады.

Так оно и оказалось. Почти все подружкино письмо от 2-го января посвящалось тому, что она увидела по телеку в новогоднюю ночь.

Сразу после слов «Здравствуй, как дела?» Оля сожалела о том, что я лишена возможности смотреть праздничную программу телевидения, ведь там столько всего интересного! Особенно, с утра 31-го декабря и до конца новогодней ночи. В подтверждение своих слов Оля вырезала для меня из газеты кусок телепрограммы, а заодно похвасталась, что родители позволили ей сидеть перед телеком до самого окончания «Мелодий и ритмов» – хотя начались они только в четыре утра, а закончились и вовсе в пять! Но не зря она упрашивала, в передаче показали модных зарубежных исполнителей!

Олина вырезка начиналась с 15.20 по московскому времени 31-го декабря 1980-го: в это время показывали художественный фильм «В ожидании чуда». В 16.30 показали «Выставку Буратино», в 17.00 – «Народные мелодии», в 17.15 – «К XXVI съезду КПСС. Главы великой книги. Фильм 5-й».

Я с жадностью изучила весь перепавший мне кусок телепрограммы – такой родной и такой уже позабытой!

Некоторые названия передач мне вовсе ни о чем не говорили, другие вызывали легкую грусть: 18.20 – Концерт советской песни. 18.45 – Сегодня в мире. 19.00 – XXVI съезду КПСС – достойную встречу. О развитии энергетики. 19.30 – Творчество народов мира. 20.15 – Короткометражные художественные телефильмы «Удача», «До встречи, друг!» 21.00 – Время. 21.35 – «Ледовый бал». 22.45 – На арене цирка. 23.40 – «Страна моя». Документальный телефильм. 23.50 – С Новым годом, товарищи! Поздравление советскому народу. 00.05 – Голубой огонек. Концерт артистов эстрады. 03.30 – Танцевальный зал. 04.00 – Мелодии и ритмы эстрады.

Подружка уверяла, что хоть в названии «Мелодий и ритмов» и не было слова «зарубежной», эстраду в ней показывали сплошь заграничную! Олин папа даже притащил к телевизору свой допотопный катушечный магнитофон, что-то там подсоединил и сумел записать на бобину все лучшие песни! По Олиным словам, качество записи вышло не очень, хуже, чем на покупной пластинке, но все равно это большая удача, потому что некоторые песни совсем новые, качественных записей ни у кого пока нет.

Но главное, что Оля записала новую песню Аллы Пугачевой «Маэстро»! Не только на магнитофон, но даже успела переписать прямо с экрана текст новой песни, с которой наша любимая певица впервые выступила в этом «Голубом огоньке»! И не просто, а под аккомпанемент популярного латвийского композитора Раймонда Паулса.

В этом месте письма я почувствовала легкий укол зависти. Я бы тоже хотела собственными глазами увидеть на голубом экране нашу любимицу – в длинном синем платье и сиреневой накидке фасона «летучая мышь». Оля подробно описывала и наряд певицы, и каждый ее шаг – как она подходила к сидевшему за роялем латышскому красавцу и как потом сама села за белый рояль и лично сыграла проигрыш.

Отдельного Олиного описания удостоился модный светлый костюм Раймонда Паулса и его невозмутимый вид. Внимательно изучив текст песни, бережно вложенный подружкой в конверт, я живо представила себе сцену с двумя роялями и порхающую меж ними Пугачеву с ее неповторимой рыжей гривой и голосом, в котором для меня все время сквозило что-то «не наше». Нечто, что отличало пугачевский голос от прочей советской эстрады.

Дальше Оля подробно сообщала, кто еще выступал в «Огоньке», который в ночь на 1981-й назывался «Новый год в стиле ретро». По словам подружки, начался он «каким-то скучным вальсом», но потом все стало намного живее. Пугачева, конечно, была вне конкуренции, но и на других посмотреть стоило – например, на Яка Йолу, группу «Земляне» и Винокура с шуточным номером. Оле понравилось, как спели Иосиф Кобзон и Татьяна Доронина. Отдельно подружка упоминала, что в зале среди гостей «Огонька» несколько раз близко показали Елену Проклову. В нашем с Олей общем понимании она была олицетворением женской красоты. После Аллы Пугачевой, конечно.

От «Огонька» Оля переходила к описанию «Мелодий и ритмов», заодно сообщив, что даже ее мама с папой назвали эту передачу «окном в другой мир». Оля гордилась тем, что, пока ее папа писал на магнитофон звук, она успела переписать титры, и теперь на обложке бобины можно указать имена исполнителей и названия песен.

Помимо Ирины Понаровской, неизвестно как затесавшейся в зарубежную эстраду, чешского Карела Готта и американского Дина Рида, которые, по словам Олиного папы, «в Союзе уже прописались», все остальные эстрадные номера были нарезаны из гэдээровской музыкальной программы «Пестрый котел».

Национальной принадлежности большинства исполнителей Оля не знала: в передаче перед их выступлением пускали титры: «Фрагмент программы „Пестрый котел“ ТВ ГДР» и год выпуска этой передачи. За исключением Аманды Лир с песней «Diamonds» из «Пестрого котла» выпуска 1980-го года, все остальные номера были из программ 1978—79 годов.

Некоторые имена и названия – к примеру, некто Жужа Конс или «Шовади Води» с песней «Under The Moon Of Love» – я тоже слышала впервые, хотя, по сравнению с советскими сверстниками, мои познания в западной музыке были расширенными. Наверное, то были музыканты из соцлагеря, чьи записи на нашу «империалистическую» сторону не доходили. Но некоторых я знала очень даже хорошо, и меня безмерно удивило, куда их вдруг «переселило» советское телевидение. К примеру, моя любимая Глория Гейнор, исполнившая в советском новогоднем эфире свой хит «I will survive» из сборника 1978-го года, оказалась «обездоленной африканской певицей, неукротимым борцом за мир» – это следовало из закадровых пояснений. Олин папа предположил, что так ее обозначили, чтобы не поминать в праздничную ночь «мирового агрессора», где сия «угнетенная африканка» благополучно проживает.