Михаил Станецкий - Маленькая капля на кончике носа

Теперь, думаю, станет ясно, что жизнь моих друзей на острове была насыщенной и содержательной, так что скучать им приходилось едва ли… Постоянные размолвки Любы и Саши были скромной платой за радость бытия. Но всё имеет свой предел. Даже заслуженное счастье тоже имеет свои границы. Люба ушла в мир иной, не попрощавшись с Сашей. Тихо вздохнув на скамейке у маяка субботним вечером, наслаждаясь фантастическим по красоте закатом, залившим алым цветом окрестности деревушки и безбрежные океанские просторы, Саша не сразу понял, что произошло. Осознав уход Любы, он сел рядом с ней и просидел так до самого утра, рассказывая, что любит её самозабвенно. А понизив голос до шёпота, он сообщил бездыханному телу жены, что уход её расценивает, как неоправданно жёсткую форму предательства. Саша мне потом рассказывал, что ему казалось, что Люба согласно кивала ему, давая понять, что полностью разделяет его негодование. Её седые, но пышные волосы блестели серебром под лунным светом, то закрывая, то приоткрывая игриво её лицо. Саша был терпелив и не протестовал против неуместной игривости Любы. Он медленно осознавал, как сильно любит свою Любу. И прощался с ней тяжело и болезненно.

До встречи с Любой Саша мнил себя неотразимым красавцем и завзятым ловеласом. Число его побед у дам ещё в молодости переваливало двузначную цифру. Саша, как многообещающий спортсмен и общественник, вёл даже счёт. И только когда встретил Любу, то убедился в никчёмности этой затеи. Люба стала финалисткой, забравшей себе в качестве трофея так и несостоявшегося чемпиона, но признанного шансонье, который несколько раз успешно даже ездил на многочисленные слёты самодеятельной песни. Саша был милым парнем, готовым помочь друзьям, но любил он всегда только одного человека – себя, упиваясь своими истинными, а не выдуманными достоинствами. Правда, Саша был слишком поверхностен и никогда не ставил перед собой больших целей, несмотря на уйму своих талантов. Их связь с Любой, по мнению общих знакомых, была обречена, так как Люба тоже была эгоцентрична, но в отличие от Саши имела более практичный характер и способна была добиваться своих целей и успешно устраиваться в жизни. К удивлению общих друзей, Саша и Люба прожили вместе тридцать лет. А через некоторое время после кончины Любы Саша встретил её в кафе, где он топил свою печаль в янтарных оттенках местной мадеры и замысловатых руладах, исполняемых с подиума деревенского трактира.

Я слушал эту дикую историю о встрече с Любой в Сашином пересказе и очень хотел поверить ему. Но по трезвом размышлении я понял, что это бред свихнувшегося от горя, стареющего вдовца.

Несколько раз мы приходили с ним в кафе и, естественно, никого там не встретили. Я пытался терпеливо вразумить Сашу оставить свои фантазии. Саша не спорил со мной и, нервно глотая мадеру, тихо икал, отводив глаза в сторону. Так мы прожили три недели. Саша как-то заявил, что я спугнул её, так как Люба ещё при жизни якобы не испытывала ко мне доверия, считая меня закоренелым бабником и эгоистом. Я вяло спорил, не находя убедительных аргументов против этих обвинений, и принял решение уехать через три дня. Горячечный блеск миндалевидных глаз Саши сменился вдруг, после моего заявления о намерении уехать, на холодный и обвинительный взгляд районного прокурора, обвиняющего закоренелого преступника в очередном криминальном деянии.

– То есть, если я правильно понял, ты готов бросить своего друга после всего, что с ним случилось? – спросил Саша ледяным тоном.

– Ладно-ладно, не кипятись… Но ты же сам сказал, что из-за меня ты не можешь теперь видеться со своей помолодевшей Любой. А я не хочу препятствовать вашему счастью.

Саша вскинул свою голову и удивлённо посмотрел на меня.

– Ты прикалываешься, что ли?! Какая Люба?! Ты что, не понимаешь, что я, кажется, слегка тронулся? – слово «тронулся» он произнёс совсем медленно и тихо, будто пробуя его на вкус.

– Брось, ты абсолютно нормален. С каждым может случиться, – я старался быть максимально серьёзным, – во-первых, не слегка, а мощно, во-вторых, я не понимаю, чем тебе помочь. Я, например, в этом счастливом состоянии нахожусь последние пятьдесят лет. И, знаешь, Саша, мне так жить нравится. Так интересней и веселее. Ну вот согласись, принял бы ты смерть Любы, и что дальше – тоска и потеря всяких смыслов существования. Глядишь, руки бы на себя наложил или стал бы вечно всем недовольным старпёром на лавочке. А так движуха! Носишься на свиданки, как двадцатилетний пацан, нервничаешь и всех вокруг заставляешь психовать. Молодец, одним словом! Так держать!

– Иди ты в задницу! – Саша бросил в меня стоящий перед ним бокал. Я увернулся, и бокал со звоном разлетелся на множество мелких осколков.

Мы засмеялись почти одновременно. Саша подошёл ко мне, и мы обнялись.

– Спасибо тебе! Я рад, что у меня есть такой друг. Даже если её нет на самом деле, моей Любушки, я всё равно буду в это верить, понимаешь?!

– Кто бы спорил, Саша?! Я таки – за!! – Мы опять захохотали.

– Пойдём сегодня со мной вместе, и ты сам увидишь всё, если она будет там! – предложил Саша.

– Хорошо, давай сходим, но выпивка за твой счёт! – невинно улыбаясь, ответил я.

– Халявщик. Ты же не пьёшь!

– Ты действительно рехнулся всё-таки. Кто же на халяву не пьёт?

Мы быстро оделись. Саша повязал свой любимый шёлковый шейный платок тёмно-синего цвета в мелкий золотистый горох. Несмотря на свой возраст и несколько высохшую фигуру, он по-прежнему выглядел франтом.

Источая волны парфюма Paсo Rabanne, мы решительно отправились в местное кафе, где Саша опять должен был петь и играть на гитаре.

Зал был на две трети заполнен. Было довольно шумно и душно. Я сел за забронированный для друзей Саши столик, рядом с небольшой сценой, после чего принялся изучать посетителей кафе, выдумывая их судьбы и особенности характеров.

Саша взял микрофон в руки и деловито подул в него. Зал притих.

– Знаете, друзья мои, я сегодняшнее своё выступление хотел бы посвятить даме в сиреневом джемпере, сидящей у самого окна.

Все присутствующие дружно повернули головы к окну. А там за бокалом розового вина сидела незнакомка лет двадцати пяти, которая и впрямь походила на Любу как две капли воды. Правда, эта копия была моложе лет, эдак, на сорок оригинала. Я понимал, что не только похожих, а и двойников природа-матушка, при согласовании с самыми высшим канцеляриями, воспроизводит в изобилии. Хватает всем. И видимо, с этим случаем мы и столкнулись. Но смущало лишь то, что, присмотревшись, я заметил, что дама эта одета по моде семидесятых годов – пика молодости и расцвета их любовной истории. Сапоги на толстой подошве, макияж, кардиган – всё свидетельствовало о том, что где-то работает машина времени. Я даже заподозрил местных знакомых Саши в злом розыгрыше.