Анастасия Ермакова - Неизбежность друг друга

На одной из конных прогулок в лес, куда Элишка с сыном каждое утро ездили вдвоем кататься, лошадь женщины попала ногой в расщелину между камнями и, споткнувшись, сбросила Элишку на камни. Сильно ударившись головой, Элишка два дня пролежала в коме и скончалась от гематомы мозга, развившейся вследствие удара.

Тогда с отцом Алберта случился его первый инфаркт, и он провел в больнице около двух недель. Мальчик остался один, без родителей, в большом и пустом доме, под опекой только верных Гашеков, которые, как могли, пытались окружить его на это время заботой и лаской.

С тех пор Алберт буквально возненавидел и лошадей, и себя, и отцовское состояние, которое не помогло спасти жизнь его матери и тем самым отдалило его от отца. Он бросил конный спорт и поклялся себе больше никогда не подходить к лошадям, чувствуя себя косвенно виновным в гибели матери.

Он перестал брать у отца деньги на карманные расходы, отказался от личного водителя, вынудил отца перевести его из частной школы в Праге в обычную, в Подебрадах, и стал ходить туда пешком.

Какое-то время ему даже удавалось скрывать от одноклассников свое истинное социальное положение и благосостояние. Потом, конечно, все узналось, и приятели начали садиться Алберту на шею. Он разогнал всех, кроме двоих.

Первый – Франтишек Пастренк, легкомысленный и веселый парень, сын местного участкового, мечтавший стать великим сыщиком. И второй – Томаш Янак, сирота, живущий с дедом на старой ферме на другом конце Подебрад, хулиган и авантюрист, грезивший походами и заснеженными горными вершинами.

Эти двое были единственными, кому оказалось наплевать на богатство и титулы Алберта. Они любили его как раз за то, что он вел себя с ними так, будто никакого богатства и не существовало.

Когда Алберту исполнилось 17 лет, он оставил отца в Подебрадах, уехал в Прагу и поступил в университет. Он стремился доказать отцу, а в первую очередь себе, что может добиться успеха в этой жизни и без выигрышных «стартовых условий». Чтобы оплачивать свое обучение, он устроился на работу, не спал сутками, изматывая себя до истощения, и все-таки ни разу за годы учебы не обратился за помощью к отцу.

«Как это странно», – думал Алберт, ритмично вдыхая в легкие воздух и выдыхая его в прохладную голубую воду бассейна. «Все это время я делал только то, что хотел сам, а отец так и не понял, что мне не нужны его деньги… И все же я возьму их, потому что это самое небольшое, что я могу для него сделать, чтобы примириться с ним».

– Ал, – чей-то голос прервал ход мыслей Алберта, он остановился и, подняв на лоб плавательные очки, повернул голову в сторону окликнувшего его человека.

– А, Франк! Ну как, готовишься к сегодняшней попойке? – с деланной веселостью откликнулся молодой человек, подплыл к бортику и, вскарабкавшись на него, вылез из воды.

– Что-то ты не слишком весел, Ал. Я уже начинаю побаиваться, что все дело в этих злополучных акциях твоего отца. Скажи мне, что это не так, а то я тебя разуважаю.

– Вот она дружба. Стоит только стать чуть богаче, и тебя сразу начинают считать зажравшимся снобом, – все также наигранно усмехнулся Алберт. Он быстро протер полотенцем тело и теперь принялся за голову.

– Не стать тебе чуточку богаче, Ал, – отозвался Франтишек, – ты что забыл, сегодня 21 августа, и до твоего тридцатилетия остается всего несколько часов, а я что-то не вижу на твоем безымянном пальце кольца, а рядом с тобой симпатичную девушку в белом платье.

– Будет тебе и кольцо, и симпатичное платье, – таинственно улыбнувшись, ответил Алберт и прибавил, – пойдем.

Заинтригованный Франтишек последовал за невозмутимо напевающим себе что-то под нос Албертом в его кабинет.

– Читай, – сказал Враницкий, протягивая Франтишеку папку с какими-то документами.

– Что это? – друг Алберта глянул в папку и поднял к собеседнику удивленный взгляд. – Брачный договор? Ал, что ты затеял?

– Я сегодня женюсь.

Франтишек ошеломленно опустился в кресло, рядом с которым стоял. Алберт расхохотался.

– Ну, не совсем сегодня, конечно. Вечером я только подпишу этот брачный договор со своей будущей женой, а свадьбу сыграем недельки через две. Впрочем, можно и раньше.

Франтишек какое-то время молчал, а потом наконец поднялся с кресла:

– Ладно, я пойду. У меня в участке еще куча дел до вечера. Смотри, Ал, как бы мне не пришлось устраивать тут проверку на некоторые запрещенные вещества, с которыми ты, судя по тому бреду, что я сейчас услышал, явно переборщил.

– Проверяй-проверяй, – Алберт похлопал друга по плечу, провожая его до дверей.

У самого входа Франтишек остановился.

– Ал, зачем тебе это?

Алберт стал серьезен и даже несколько мрачен.

– Мне скучно, Франк… Мне скучно. Надо же хоть как-то взбодриться перед вступлением в мой новый возраст.

– Ты так говоришь, будто тебе вот-вот стукнет полтинник. И все-таки, фиктивный брак это чересчур, Ал. Даже для тебя.

Как показалось Франтишеку, Алберта слегка задело это замечание. Он улыбнулся и с неопределенной интонацией ответил:

– Кто тебе сказал, что он фиктивный?

Франк покачал головой и вышел, чувствуя, как на сердце его отчетливо заскребли кошки.

У Полины со вчерашнего вечера кошки тоже скребли – и на душе, и на сердце, и, вообще, как ей казалось, по всему ее существу. Все дело было в том странном молодом человеке, что познакомился с ней вчера в баре здания напротив дома, где она снимала комнату.

Полина, аспирантка первого года филологического факультета одного из старейших московских вузов, приехала в Чехию на стажировку и жила в Праге второй месяц. Изучая чешский язык и средневековые источники местных легенд, по которым она собиралась защищать кандидатскую, Полина днями пропадала в библиотеках и архивах. А по вечерам до поздней ночи с головой погружалась в творимые ее беспокойным и нервным воображением миры – писала собственный роман.

Постепенно роман все больше овладевал ею. Она писала взахлеб, отчаянно, без надежды на то, что когда-нибудь издаст его. Она творила свой мир и уже просто не могла остановиться.

Тот вечер она тоже собиралась посвятить своему роману, но часов в восемь на всем этаже внезапно вырубился свет, и Полине не оставалось ничего другого, как пойти прогуляться, пока его не починят.

Солнце спускалось с небосклона, предвечерний город дышал ожиданием ночи. Ехать куда-то далеко Полине совсем не хотелось, тем более что напротив ее дома располагался уютный небольшой бар, в котором утром подавали неплохой кофе, а вечером – хорошее пражское пиво.

Пиво Полина не особенно жаловала, но решила скоротать в баре час-другой за бокалом вина. Она впервые выбралась туда вечером и надеялась как-то развеяться.