Людмила Смильская - По дороге к солнцу. Документальная повесть

Читая или слушая сегодня русскую речь, вдруг, как о камень, запинаешься о непонятное иностранное слово. Откуда оно взялось, для чего здесь вставлено? «Удобным» же получается средство связи и взаимопонимания между людьми одной языковой группы – непонятный язык!

Одни изощряются – узнав новое иностранное слово, спешат щегольнуть им, а другие слушают их и не понимают о чём идёт речь, и беспрестанно вынуждены обращаться к словарю иностранных слов. Можно ли назвать русским язык, который русскоговорящему человеку нельзя понять без словаря? Не говоря уже о том, что страдает язык, происходит утрата его уникальности.

Безоглядное использование иностранных слов в русской речи преподносится сегодня как факт образованности, продвинутости. А на самом деле, подумайте, – это всего лишь слепое подражание, примитивность. Для чего тащить в свой язык всю иностранщину подряд, когда мы сами с усами! У нас самих – выразительный, поистине могучий язык, которым только и можно, что гордиться. Непонимание этого – обыкновенное невежество.

Возможно, люди, козыряющие англицизмами, хорошо знают английский язык – прекрасно, общайтесь на английском с теми, кто, как и вы, знает его, но для чего делать мешанину из двух языков? Да и мало ли кто что знает, да не кичится своими знаниями, не подчёркивает своё превосходство над другими таким сомнительным способом. Некрасиво, видите ли, это – далеко от золотых правил этики и культуры поведения. Вас самих-то не подташнивает от бесчисленных, назойливых слов-заменителей: подписчик – фолловер, автор – копирайтер, сообщение – месседж, текст – контент, разработчик – девелопер и т. д. У нас появились целые «девелоперские» компании. А как нелепо выглядит восклицание русского человека: «Вау!»

Испокон веков понятное русскоязычным людям словосочетание «народные пожертвования» заменили не только непонятным, но и неудобным в произношении русскоговорящему человеку словом «краудфандинг», состоящим из двух слов: «crowd» в переводе с английского – «толпа» и «funding» – «финансирование». Появилась даже анекдотичная русская форма – «накраудфандить». Как вам это нравится? Иностранцы точно это слово не поймут, не поймёт его без словаря и русскоязычный читатель. Тогда зачем эти маски, эти выкрутасы с языком? Ограниченностью, бездумностью и легкомыслием тянет от всего этого, но только не интеллигентностью и культурой.

Русскоговорящим людям читать русский текст со словарём или слушать русскую речь, не понимая её содержания, согласитесь, никуда не годится. Невольно вспоминаются слова В. Г. Белинского: «Употреблять иностранное слово, когда есть равносильное ему русское слово, – значит оскорблять и здравый смысл, и здравый вкус». Белинский жил в 19 веке, но и наши знаменитые современники говорят об этом же. Сергей Капица: «Если вы перед людьми изображаете умника, говорите с ними на каком-то заграничном языке – этого они вам не простят».

***

Есть и ещё один тревожный взгляд на вопрос о внедрении иностранных слов в русскую речь. Существует целый проект – переработать коренной русский язык, заменив в нём исконные слова словами, нарушающими смысл русской речи. Замысел осуществляется с использованием СМИ. Известный социолог С. Г. Кара-Мурза пишет 4 4 Из книги С. Г. Кара-Мурзы «Манипуляция сознанием» (по книге ведутся учебные курсы по социологии в вузах). :

«Когда русский человек слышит слова «биржевой делец» или «наёмный убийца», они поднимают в его сознании целые пласты смыслов, он опирается на эти слова в своем отношении к обозначаемым ими явлениям. Но если ему сказать «брокер» или «киллер», он воспримет лишь очень скудный, лишенный чувства и не пробуждающий ассоциаций смысл. И этот смысл он воспримет пассивно, апатично. Методичная и тщательная замена слов русского языка такими словами-амёбами – не «засорение» или признак бескультурья. Это – необходимая часть манипуляции сознанием. Чтобы ввести в обиход слова, разрушающие ткань естественного языка, очень важно и звучание, «звуковой облик» слова… Для этого хорошо подходят иностранные слова, насыщенные звонкими согласными (брокер, консалтинг, миллениум), особенно удвоенными (триллер, саммит). <���…> Важный признак этих слов-амёб – их кажущаяся «научность» <���…> Чтобы лишить человека этой поддержки и опоры родного языка, манипуляторам совершенно необходимо если не отменить, то хотя бы максимально растрепать «туземный» язык». <���…> В большом количестве внедряются в язык слова, противоречащие очевидности и здравому смыслу. Они подрывают логическое мышление и тем самым ослабляют защиту против манипуляции. Сейчас, например, часто говорят «однополярный мир». Это выражение абсурдно, поскольку слово «полюс» по смыслу неразрывно связано с числом два, с наличием второго полюса».

Один из вопросов анкеты для автопортрета пользователя, на сайте знакомств, вернул меня на много лет назад. «Что для вас наивысшее счастье?» «Наивысшее»? Счастье, само по себе, и есть состояние высшего, полного удовлетворения жизнью. Мне ярко вспомнилось это редкое состояние.

Схватки учащались, становились всё длиннее и мучительнее и, наконец, превратились в нестерпимую, с короткими передышками, двенадцатичасовую пытку. Сознание работало отчётливо. Я понимала, что своими стонами и криками уже порядком надоела и соседкам по палате, и медработникам. Никто из них уже не сочувствовал мне и почти не обращал на меня внимания. Только чей-то утомлённый голос изредка повторял: – Да когда уже она родит?!

Кто-то из тех, кому ещё предстояло рожать, посоветовал мне пройтись по коридору. Испытывая неимоверные муки, я кое-как поднялась с кровати, вышла в коридор. Боль резко усилилась, я сползла по стене на колени, встала на четвереньки, стремясь хоть как-то облегчить своё состояние. Полная, румяная акушерка, которая должна была принимать у меня роды, начала нервничать, близилась её пересменка, а я всё никак не могла разродиться. Она решительно обратилась ко мне:

– Пора, залазь на кресло и тужься.

Легко сказать, тужься! Это резко усиливало и без того нестерпимую боль. Но тужиться, несмотря ни на что, заставляла мысль о том, что надо помочь своему ребёнку. Ему появиться на свет не легче, чем мне родить его. Неудивительно, что появляясь на свет, младенцы взрываются плачем.

Мои потуги не приносили ощутимого результата, а время шло. Акушерка, поругиваясь на меня, доедала кусок спелого арбуза и посматривала на часы. Закончив с арбузом, она грубо выругалась, взяла полотенце, скрутила его и перетянула им мой живот, навалившись на меня своим грузным телом. Адская боль и ощущение треснувшего арбуза, на который теперь похожа была я, пронзили моё тело.