Николай Лягуша - Рождественская ночь. Сказка

*****

Театр всегда останавливался посередине площади и готовился к представлению. Толпа людей ждала этого представления с нетерпением каждый год, из года в год и это была уже народная, праздничная традиция.

Дед Митрофан поставил сани с лошадью на то место, где уже стояли иные сани и укутавши потеплее внучку Фросю, ее же платком, направился с ней к сцене театра, пробираясь, сквозь плотную, толпу горожан.

Дед Митрофан с Фросею были одеты, естественно бедненько, как и все крестьяне. Дед был закутан в длинный, потертый, старый-престарый овчинный тулуп, на бараньей шерсти, подол которого, доходил ему до самых валенок. Его тулуп уже давненько таки, потерял свой, родной цвет. Этот тулуп, естественно, ему достался от его деда, а его деду, от его деда и когда его купили, никто этого уже не помнит. Его тулупу было примерно сто пятьдесят лет. Он был неудобен в ходьбе и тяжёл, как будто бы ты, носишь не тулуп, а рыцарские латы. Деду тулуп служил и подушкой и одеялом. Он ему служил верой и правдой. На голове дед Митрофан носил зимой меховую шапку из бобра. Она была такая изношенная, что, с виду казалось, будто бы у него на голове была не шапка, а сплюснутая кепка, настолько она была истрепанная, истасканная, исхудавшая, что с виду она была похожа на сушёную крысу. На ногах старые валенки, на ладонях, тёплые, овчинные варежки. Фрося же была закутана в зашитый-перешитый шерстяной, длинный, серый платок, который находился у нее на голове и он был обмотан вокруг ее шеи много-много раз. На теле у нее была накинута зимняя, темно-синяя, длинная накидка, из ткани, с толстой, тканевой подстежкой, на ладонях вязаные варежки, на ногах валенки.

Дед Митрофан с Фросей слились с толпою горожан. Почти у каждого зрителя в руках были металлические фонари, внутри которого находилась толстая свеча, горевшая тусклой, желтой личинкой огня. Точно такой вот фонарь с собой прихватил дед Митрофан. Он держал его за металлическое, круглое кольцо, на уровне голени, при опущенной руке и в случае надобности, если вдруг он замечал, тут на площади, какого-либо своего знакомого, то он сразу поднимал фонарь над уровнем своей головы, прищуривал правый глаз и сам себе говорил: – Знакомый, незнакомый, идёт, тьфу, черт его знает, окликну его, поздороваюсь, и авось, опять обознаюсь, и буду как дурак выглядеть, пущай себе идёт, милый, добрый человек, на этот раз не буду кликать его, небось, опять обознаюсь! Так он говорил сам себе всегда, потому как прожил он уже многое количество лет и знал местных своих жителей, что стоит, если уж, не поздороваться, хоть один раз, то сплетни разнесутся по всему городу, о том, что он, дед Митрофан, милая душа, зазнался, заважничал, ходит себе важный в тулупе, а простых простолюдин и знать не знал, хотя прожил среди них многие лета, а там и растреплют, то, что и замечать уже, ходит себе и не замечает никого. Настолько дед Митрофан был всегда отзывчив к людям, чтобы они не думали о нем, ничего плохого, всегда чем-то угостит и доброе слово скажет.

Неожиданно заиграла церковная музыка, в сопровождении органа, церковные певчие, молодые девушки и парни, состоявшие в церковной литургии представления, с хоровым нарастанием, запели, какую-то, литургическую, Рождественскую песню и спектакль начал свой вступительный этап, который состоял из трех этапов, Библейской кантаны.

Большая, городская сцена, за считанные часы, на глазах крестьянского и богатейшего люда, при помощи, самих же артистов спектакля, состоявшие в нем, преобразилась в сказочный, Рождественский вертеп. Вертеп мог похвастаться неописуемыми декорациями, костюмами и прекрасными хореографичными движениями и манерами, вокальными данными, и прекрасными голосами артистов спектакля.

Первым этапом спектакля, было то, как к Марии пришли пастухи и сказали, что они увидели звезду и что эта звезда предвещала рождение избранного младенца, нашего Ииссуса Христа, что она родит сына Божьего и чтобы она назвала его Ииссусом.

Вторым этапом, представления, было то, как Ииссус ходил по городам и деревням и исцелял больных, хромых, немых, слепых и воскрешал мертвых.

Заключительный этап был, распятие Ииссуса Христа на кресте, за все наши грехи, римскими солдатами и Воскрешение его из мира мертвых.

После спектакля, по рождественскому обычаю, староста города, деревни, брал в руки Рождественскую, большую звезду, которая была прикреплена на длинном, деревянном посохе и в сопровождении главного настоятеля церкви и со всей толпою, местных горожан, (конечно, кто хотел шёл следом, а кто не хотел участвовать в шествии, шёл сразу, после представления домой), обходили каждую улицу в городе, каждый переулок, в сопровождении церковной, рождественской литургией, для того чтобы в эту ночь, их не посетила и не пробралась в каждый, из их домов, нечистая сила, которая после двенадцати ночи, появлялась, вот у тех самих девушек в зеркалах, которые сидели дома или в бане и гадали, и одним словом, больше вызывали, они себе нечистую силу, чем суженного-ряженого, таким образом они и открывали, для себя, тем самым, дорогу в мистический портал, между нашим миром живых и тем миром мертвых (Ада), запуская «нечистую силу» в наш мир, через зеркало, именно, как раз, в этот праздник, Рождество Христово.

И так, просочившись через зеркало, нечисть проказничала и веселились вдоволь в нашем мире. Но все их веселье, длилось, у них, не долго. Вся нечистая сила покидала мир людей, после того, как закричит петух. Но проста так «нечистая сила» не исчезала с нашего мира, с пустыми руками она не уходила ещё ни разу. Вот тут-то как раз и делался церковный, святочный, Рождественский обряд, заранее, настоятелем церкви, чтобы обезопасить каждую улицу в городе, каждые закоулки, переулки, проулки, дворы, придворотни, скверики, заходя чуть ли не в каждый дом или квартиру, дабы отвести себя и соседа от «нечисти», которая так и норовит прокрасться в каждый дом, чтобы забрать душу у человека, и преспокойно уйти в Ад. И для того чтобы нечисть не прокралась в дом или сарай к домашним животным и не забрала душу человека, по рождественскому обычаю и проводили эту святую литургию с церковными песнопениями и Рождественской звездой. Вот эта та самая, Рождественская звезда, хранила в себе особую энергию, святую силу, и оберегала от всякого недоброго, черного глаза, сглаза, порчи, приворота, недоброго лиха, и другого злого лиходейства. И весь этот процесс мероприятия надо было успеть обойти до двенадцати часов ночи, (так как после двенадцати ночи, церковный обряд уже не действовал и не имел никакой святой силы) и потом всем разойтись по домам, праздновать Рождество, так как, после полночи, наш мир, все же посещала нечисть, и шастала в поисках жертвы, лишь обходя те святые места, где был совершен Рождественский, святой ритуал, против ее же самой.