Юлия Тимур - Под сенью платана. Если любовь покинула

– Не узнали? Это я, Элиф!

– А-а-а, – протянул Мехмет, пытаясь что-то припомнить.

И через секунду добавил:

– Ты – та девчушка, которая сначала падает с веток, а потом превращается в эстета, придирчиво выбирающего вазу в лавке моего отца?

– Хорошая у вас память, – похвалила Элиф, но тут же опять смутилась: волна неизвестного ей доселе трепета и странного волнения накрыла её.

А потом ей пришлось и глаза отвести – так пристально и внимательно смотрел на неё Мехмет.

Почувствовав её неловкость, он, наконец, и сам отвёл взгляд: его тоже что-то смущало в новой Элиф. Это что-то заставляло его сердце биться чаще, и ему хотелось прижать её к себе, чтобы вдохнуть разлившийся по её телу медовый запах, будто только он мог унять его сердечное волнение, внезапно приключившееся с ним. Почему ему казалось, что запах именно медовый, Мехмет и сам не знал. Но стала Элиф какой-то сладостно-манящей, и это открытие напугало его.

Молодые люди отошли друг от друга, боясь невольно соприкоснуться, поддавшись возникшей силе притяжения. Они молча стояли поодаль, не зная, что сказать и каким образом преодолеть возникшую неловкость. Но ни он, ни она не уходили.

Первым нашелся Мехмет:

– Отец вспоминал на днях, что вы с матерью собирались прийти к нему в лавку, хотели что-то ещё присмотреть для дома. Что передать отцу? Когда вас ждать?

– Завтра! – выдохнула Элиф, совсем не смущаясь поспешности своего обещания.

И тут же побежала прочь, боясь пообещать ему ещё чего-то, боясь своих чувств и его блестящих глаз, устремлённых на неё. Ни разу она не обернулась, но всем телом ощущала его горячий взгляд, от которого трепетала, плавилась, словно свеча, теряя рассудочность суждений.

– Мама, мы завтра должны пойти в гончарную лавку!

Когда мать открыла ей дверь, категорично заявила Элиф, стараясь сохранять твердость голоса.

– Зачем, дочка? К чему нам торопиться? – мать с удивлением посмотрела на Элиф.

К чему, действительно, такая спешка? Как объяснить матери, зачем им непременно завтра надо быть в лавке дяди Али? Она немного подумала и быстро проговорила:

– Я встретила дядю Али, и он сказал, что у него появилась такая посуда, которая очень подошла бы к той, уже купленной нами вазе. К тому же он собирается скоро уехать, и поэтому так снизил цены, что весь его товар разлетается прямо на глазах.

Уши пылали у Элиф, в горле пересохло, но она продолжала лгать, глядя в глаза матери.

– Как странно? И куда это он собрался уехать? Ну, почему бы нам и не заглянуть к нему в лавку? Там всё и узнаем!

«Узнаешь, мама, обязательно узнаешь, что дочь у тебя врушка! Но сейчас это не так важно – важно ещё раз увидеть Мехмета. А моя маленькая ложь никому не навредит. И не стоит переживать, что я соврала маме», – уговаривала себя Элиф.

– Проходите, проходите, милые соседушки!

Дядя Али, заметив Элиф с матерью, сразу кинулся им навстречу. Элиф зарделась от радости: на этот раз за прилавком стоял и Мехмет.

– Ах, как подросла ваша дочь, Ханым*! Она стала настоящей красавицей! – разливался в комплиментах дядя Али. – Что на сей раз вы хотели бы посмотреть в моей лавке?

Мать удивлённо взглянула на дочь, но та бойко ответила:

– Вашу новую посуду, которая подойдёт к той, изготовленной специально для нас, вазе! Она до сих пор радует отца и всех нас своей красотой и изысканностью!

– Новая посуда, новая посуда… – озадаченно повторял дядя Али, почесывая переносицу.

Но тут к разговору подключился Мехмет, который до этого момента молча стоял возле отца.

– Отец, разреши мне показать те изделия, которые я намедни помогал тебе делать. Думаю, речь идёт о них! Они сейчас в мастерской, на просушке.

«Ай да Мехмет, ай да молодец! Сразу пришёл мне на выручку!» – отметила про себя Элиф. И сердце забилось, и в глазах вспыхнул огонь, который не скроешь от постороннего взгляда.

Мать Элиф внимательно посмотрела на Элиф и Мехмета и слегка покачала головой, опустив глаза.

– Давайте спустимся в вашу мастерскую! – предложила мать Элиф после затянувшегося молчания. – Какой у вас сын внимательный, Али-бей. И помогать Вам, наверное, очень любит.

А пока они по крутой лестнице спускались в мастерскую, Али-бей рассуждал:

– Да, сын любит трудиться. Он единственный из моих детей, у кого есть интерес к мастеровому делу. Да вот собирается уехать. В Америке захотел побывать! Свобода там, видишь ли. На фабриках местных поработать удумал, на производстве игрушек… Ему ведь гончарное ремесло видится неинтересным – ему фигурки разные нравится лепить. Думает, что увидит там что-то новое. Освоит его и вернётся сюда уже мастером. Здесь свое дело наладит, Иншаллах*!

– А что? Правильно решил! Самостоятельный мужчина вырос у вас, – одобрительно произнесла мать Элиф.

– Наберётся, – упавшим голосом пробормотала Элиф и сердце её, замерев, провалилось куда-то, и оттуда застучало так, что удары отдавались гулким набатом в ушах.

Элиф превратилась в одно большое раненое сердце: куда не дотронься – везде больно.

– Посмотрите на наши новые изделия, – продолжил Али-бей, когда посетительницы спустились по лестнице и встали посреди мастерской. – Думаю, они могли бы вас заинтересовать.

– Да, пожалуй, – мать Элиф взяла в руку глиняную серую джезву*.

Ручка у джезвы была деревянной, и это делало её безопасной в использовании. Рядом с джезвой стояли глиняные чашечки для кофе.

– Посмотри, Элиф, какая красота! Думаю, если и тебе они понравятся, мы их возьмём.

Элиф, опустив глаза, утвердительно качнула головой.

– Набор ещё не совсем готов, – поспешно произнес Мехмет, но, встретив удивлённый взгляд отца, тут же добавил:

– Я хочу украсить ручку джезвы. Хочу вырезать украшения на ней. Это быстро! Отец, я завтра могу сам отнести готовый набор в дом Небахат Ханым.

– Если Небахат Ханым не возражает и готова подождать до завтра ради красоты, которую ты обещаешь сделать, то, разумеется, исполни свою задумку! – Али-бей погрузил пальцы в свою негустую бороду, словно собирался её почесать.

– Если изделие станет ещё лучше, зачем же я буду возражать? – улыбнулась мать Элиф. – Заходите завтра, после обеда. Цену мы обсудим сейчас, а набор получим завтра!

– Не волнуйтесь по поводу цены. Вы не первый раз покупаете мои изделия, поэтому можете рассчитывать на приличную скидку. Да и соседи мы с вами, а с соседей иной спрос и цена для них другая.

Америка, Америка… Это так далеко. Зачем эта Америка Мехмету? Ведь она, Элиф, живёт здесь, на узкой стамбульской улочке, которую наполовину занял платан, раскрыв над обитателями домов свою могучую крону и взяв их под свою защиту.

Никак не ожидала Элиф такого поворота – она надеялась, что будет продолжать видеться с Мехметом, пускай и не каждый день… А может, со временем, они бы и обручились: соседи всё-таки, не чужие люди. И сам Мехмет, похоже, неравнодушен к ней. По-особенному стал смотреть на неё при встрече, словно обнимет её своим взглядом. Конечно, он влюбился! Раньше, будто и нет её вовсе – скользил его взгляд мимо неё. А сейчас всё по-другому: не отводит свой взгляд, прожигает Элиф насквозь своими чёрными глазами. И страшно ей от этого, и томительно, и хорошо одновременно, и так хочется, чтобы бросился он к ней и сжал своими руками, как глину, когда делает из неё поделки за гончарным кругом.